Чаша и Крест
Шрифт:
Ньялль возник возле стены в нескольких шагах от нас. Если в зале магистрата, где любые заклинания действовали довольно скверно, его серый плащ отвлекал от него чужие взгляды, то здесь он мог скрыться от нас, как ему хочется.
— Не знаю, — сказала Рандалин честно, снимая с глаз стекла и разматывая тюрбан, — по-моему, у эбрийских евнухов с вами мало общего, равно как и со мной.
— Ах вот что мне показалось странным, — Ньялль устало усмехнулся, — а я все думал, в чем дело. Подозревал эбрийцев
— Хорошо, если так.
— А вы что думали? Что я буду звать на помощь воинов охраны? Тогда зачем же вы пришли ко мне?
— Риск всегда остается, — Рандалин прислонилась к стене, скрестив на груди руки. На фоне объемной фигуры в огромных шароварах и сверкающей длинной жилетки ее юное лицо выглядело особенно неожиданно. — Мне кажется, мои друзья рисковали еще больше моего.
— В первую очередь они испытали немалый моральный ущерб, — хмыкнул Ньялль, скользя по нам взглядом, и я не сразу понял, что Рандалин назвала нас друзьями.
— Если вы все-таки не зовете охрану, может быть, вы согласитесь нам помочь?
— Помочь кому? Чашникам?
— Мой Орден не знает, что я здесь.
Ньялль смерил ее взглядом с ног до головы, и неопределенная улыбка возникла на его лице.
— В самом деле? Так чего же вы хотите?
— Говорят, — Рандалин помедлила, возвращая ему взгляд, — сделанные вами лодки слушаются любой волны и любого ветра.
— И вам приспичило заполучить такую лодку?
— Можете считать это моим капризом.
— Хм. — Ньялль отвернулся, глядя на море. — Я понимаю, что вы поставили на карту свою жизнь. Наверно, у каждого из вас есть для этого причины. Теперь вы приходите ко мне и требуете того же от меня.
— Упаси меня небо что-то требовать, — вырвалось у Рандалин. — Мне просто показалось, что вы единственный, кто может нам помочь.
— А вы представляете, что меня ждет точно такой же суд, как Гвендора? Я вряд ли найду в себе столько же сил, как у него.
Рандалин опустила глаза.
— Я ничего не могу возразить. Если нет — так нет.
— Ну почему же… — Ньялль сделал глубокий вдох. — Я долго думал над его словами. То, что он сказал сегодня при всех, он повторил мне много раз до этого один на один. У меня нет его смелости, и я прекрасно понимал, что ждет любого, ступившего на этот путь. Я не могу бороться с ними. Вся моя жизнь прошла в Ордене, и теперь уже поздно что-то менять. На Эмайну надвигается гибель, я чувствую это в каждой волне, которая ложится на берег. А конца Эмайны мне не пережить. Я хотел бы навсегда уйти в море, и забыть о том, что я должен что-то делать для чьего-то блага. Ты ведь можешь отпустить меня? Говорят, что некоторые из чашников это умеют.
Его глаза, обращенные на Рандалин,
— Я могу открыть тебе одни слова, — прошептала Рандалин. — Но в обмен.
— Ты хочешь свою лодку?
— Самую лучшую, какая у тебя есть.
Ньялль сделал несколько шагов вперед, и странно было видеть почти детское, растерянно-счастливое выражение на его покрытом морщинами лице. Зато Рандалин стиснула губы до тонкой полоски и моментально прибавила себе не менее восьми-десяти лет.
— Ну тогда пойдем, — медленно произнес Ньялль.
— Может, ты лучше попросишь что-то еще?
— Я прошу то, что для меня представляет наивысшую ценность.
— Ты этого действительно хочешь?
— Я должен был родиться среди чашников, — пробормотал Ньялль.
Рандалин и Ньялль осторожно и спокойно, как равные, пошли вглубь дома, к открытой двери, сквозь которую виднелись стоящие у причала лодки и мерно плещущая пеной волна. Они двигались по причалу, даже ни разу не обернувшись в нашу сторону.
Рандалин несколько раз пыталась подойти к какой-то из лодок, но Ньялль все время шел дальше. Наконец он выбрал достаточно невзрачную, но крепкую на вид посудину.
— Ну иди, — сказал он, слегка усмехаясь. — Хочешь попробовать?
Не оглянувшись на нас, Рандалин наступила ногой на сильно закачавшееся дно лодки. Ньялль неожиданно ухватился за борт и соскользнул в темную воду.
— Ты обещала, — он вынырнул, и за бортом были только видны его пальцы и верхняя часть лица с прилипшими ко лбу волосами.
— Ты не передумал? Это необратимо, как мне говорили.
— Давай, — Ньялль окунулся и вынырнул в нескольких сантиметрах от ее лица — мокрая голова с глазами, горящими как морские фонари.
Рандалин оттолкнула лодку от причала, проверяя, насколько она слушается волны. Несколько раз она поворачивала веслом в разные стороны, закусывая губу.
— Ты не бойся, — услышала она шепот совсем близко. — Доверься мне, а я тебе. Какие могут быть расчеты между теми, кто уходит в вечность? Не знаю как повезет тебе, но я точно не хочу возвращаться. Скажи свои слова.
— Что он от нее хочет? — прошептал Жерар. Пожалуй, это был первый раз, когда я не услышал в его голосе издевательской интонации.
Мы стояли на краю причала, вглядываясь в темноту, где на волнах вертелась лодка, за борт которой держался человек. Ветер иногда доносил до нас их слова отчетливо, а иногда они терялись в шуме волн. Странную, должно быть, мы представляли собой картину — две закутанные в женские покрывала фигуры с мужскими лицами, полными смутного ужаса. Мы чувствовали, что сейчас произойдет что-то страшное, но не могли понять, что именно.