Часовое сердце
Шрифт:
Василиса вспыхнула. Отец что, насмехается над ней?
— И чему конкретно ты собираешься учить меня? — бросила она с вызовом.
— Увидишь.
Неожиданно Василиса вновь услышала тиканье часов — то отдаляющееся, то приближающееся, как будто время с трудом прорывалось сквозь стены. Она замерла, невольно прислушиваясь.
— Ты слышишь часы? — Отец посмотрел на нее с любопытством. — Забавно… Отсчет по минутам или секундам?
— По секундам, — пожала плечами девочка. — Они то тихо тикают, то громко… Я слышала их еще в Каменной
— Везде, — ответил Нортон-старший. — В этих стенах царствует Время. Змиулан — очень старый замок. Здесь специально ничего не меняют, не достраивают, только делают поверхностный ремонт, чтобы сохранить дух Времени. Здесь каждая вещь дышит стариной, хранит воспоминание о былом, являясь частью своей давней эпохи. В этом замке легко часовать, легко делать самое сложное.
— В Черноводе не так? — удивилась Василиса. — Или в Воздушном замке?
Отец взглянул на нее с иронией.
— На Эфларе все было построено заново. Лишь здесь, на Остале, в замках Духов сохранилось самое старое часодейство. Люди путешествовали во времени с помощью огневых, солнечных, водяных и песочных часов. Появление часовых механизмов ознаменовало рождение новой часовой эпохи, начало новой эры. Мы выкинули свои волшебные палочки, — он усмехнулся, — и стали пользоваться часовыми стрелами. Вот почему Алый Цветок должен возродиться только здесь, на старой земле, где время имеет особую силу.
— Наверное, тебе очень нравится на Остале, — внезапно произнесла Василиса, поднимая глаза на отца. — Ведь ты — Дух, да?
Нортон-старший будто очнулся; рассеянно-одухотворенное выражение на его лице вновь сменилось насмешливым.
— Что за чушь, — холодно произнес он. — Это неправда. Будь я Духом, не смог бы даже раз перейти на Эфлару.
— Но Елена сказала…
Вспомнив о битве с госпожой Мортиновой, девочка побледнела. Да, проклятая часовщица действительно кое-что рассказала ей.
— Елена сказала… — вновь начала она.
— Не стоит придавать значения тому, что говорит человек в приступе ярости, — оборвал отец. — Я бы советовал вообще забыть весь ваш разговор.
Но Василиса решила пойти до конца.
— А то, что Белая Королева — моя мама, тоже неправда?
Отец с шумом выдохнул и закрыл глаза, небрежно откинувшись на спинку кресла.
Василиса воспользовалась этим, чтобы получше рассмотреть его: острый, немного выдающийся вперед подбородок, прямой нос с тонкими крыльями, выделяющиеся скулы… Под веками затаилась легкая синева, свидетельствующая о постоянной усталости… Интересно, сколько ему? Около сорока, а может, и больше?
— Твою мать зовут Лисса, — произнес отец, не открывая глаз. — Мы познакомились здесь, в Змиулане. Задолго до того, как она стала Белой Королевой.
— Здесь?! — У Василисы округлились глаза. — А разве тут не обучаются только Драгоции?
— Конечно нет. — Отец раздраженно мотнул головой и встал с кресла. — У Астрагора всегда было много учеников. К счастью, только родственники на особом счету. — Он зло усмехнулся. — Здесь великий Дух основал Орден Непростых — тех, кто не подчиняется правилам, созданным для доверчивых простаков, и создает собственные законы.
Василиса вспомнила, что ровно то же говорил ей и Астрагор.
— Если вы не подчиняетесь законам, то вы — преступники! — не выдержала она. — Фэш рассказывал, что Астрагор обучает очень страшным вещам… Запретным!
— Фэш — своевольный мальчишка, убежавший из дома, — с раздражением произнес Нортон-старший. — В силу своей юности он делает неправильные выводы и, что хуже всего, совершенно не хочет подчиняться.
— Значит, ему самое место в Ордене Непростых, — заметила Василиса. — Вы ведь все делаете точно так же.
Отец с удивлением уставился на нее и вдруг громко расхохотался.
— Действительно, — сквозь подступившие слезы произнес он. — Как я раньше не подумал… Надо будет сказать Астрагору, чтобы не наказывал парня слишком сильно, когда тот вернется.
— Фэш не вернется, — упрямо сказала Василиса, сама не зная, почему так защищает друга. — Он точно не хочет, — добавила она чуть тише.
Нортон-старший хмыкнул.
— Время на нашей стороне, — туманно изрек он. — Но что-то я не услышал ответа на собственный вопрос. Принимаешь ли ты мой подарок?
— А что случилось с Ольгой Михайловной? — неожиданно спросила Василиса. — Моим тренером по гимнастике! Почему она попала в больницу?
Скривившись, будто от зубной боли, Нортон-старший встал и круто повернулся к окну.
— Мне это неизвестно, — сухо произнес он, следя за игрой света на черных шторах.
— Я тебе не верю!
— Имеешь право, — скучающим голосом ответил отец. — Но, прежде чем спрашивать, куда вежливее с твоей стороны было бы ответить на мой вопрос.
— Тогда… — Василиса шумно вздохнула. — Ладно, я согласна. Но с условием.
Отец слегка повернул голову, глаза его недовольно прищурились.
— И каким же?
Василиса переступила с ноги на ногу, медля с ответом.
— Я принимаю твой подарок, если ты возвращаешь Ольгу Михайловну в лагерь.
— Каким образом, позволь спросить?
— Уверена, ты знаешь как. Изменишь какую-нибудь временную ветку в прошлом… Или отменишь то, что сам сделал… Не знаю.
Нортон-старший развернулся и, вопросительно подняв бровь, довольно долго смотрел на дочь. И наконец сказал:
— Хорошо.
Василиса, не ожидавшая, что он согласится, растерянно заморгала.
— Надеюсь, это все условия на сегодня?
Василиса собралась с духом.
— А что случилось с Мартой Ми…
— С Мартой Михайловной все отлично, — перебил ее Нортон-старший. — Она получила крупное вознаграждение за свои труды и теперь живет за границей в собственном коттедже со своими настоящими внуками. Со здоровьем у нее тоже все в порядке.
— Это что, все правда?
— Клянусь своим именем.