Часть ландшафта

Оборин Лев Владимирович

«Едешь ли летом на дачу к друзьям…»

Едешь ли летом на дачу к друзьямтам оператор всегда друянв домиках чувствуется рукафедора хитрукаСладким румянцевским голоскомфирменным вицинским лебезкомвоздух подкатывает к ушамптиц несет, лягушатСытыми жвалами водит паукв магнитофоне иглc поютчто бы и впрямь не остаться

тутесли все сходит с рук?Шарик с избушкой и снежной крупойчто в электричке продал слепойрабский продукт сопредельных странбудет твой талисманШарик с избушкой который разбитьтравы увянут умолкнут дроздыпусть треугольники кровель снегвпитывают во снеСпать – обитателям и дворамвписанным в перечень диорамкорпус четыре второй этаждвадцать седьмой стеллаж

«Древние боги…»

древние богипоселились в наборных кассах,в свинцовых оттисках,на страницах энциклопедий,соблазняют теперьтолько посредством глаголовзато бесконечно,и когда книгочейотворяет хрустя переплетдо него доносится переплеск:– о роднойнебо ярче лучей– о позорстал я мягче свечейвсе мягчей и мягчей– ничегооттогои светлей– perplex, – думает книгочей

«Аборигены приближаются к лодке…»

Аборигены приближаются к лодке,возвращенной морем на прилавок песка.В лодке, укрытый ценником, спит европеец.Почему возвращаете? Море: нашло дешевле.Совещание совета директоров.Третий случай за год, ебитда хромает.СЕО садится в соломенный самолети летит на переговоры.Возвращается: неконтактны. Затянемте пояса.Вспомним, чему нас учила орал традишн.Под пляжем асфальт. Базальт. Напластования скал.Будем помнить об этом.

Появляется волк

«Каталожник я и книжник…»

каталожник я и книжникты художник передвижникспросишь чем стекло покрылось что в окне туманит сад плачаот потери силы я отвечу конденсат!то в ушах моих концлагерьмарширующих с бумагислов которые не имя тут себя я оборву я ужелюбуюсь ими улыбаюсь и живу

«Я тебе не винт и не соринка…»

Я тебе не винт и не соринкакровь моя не смазка и не ржаместо мне не жакт и не соррентои не острие ножа.Что ты знаешь обо мне помимосиних денег у меня в мошневсе ли это что необходимодля решений обо мне?Стыдно повторять такое – илине прошел за этим векили мы и книг не выносилииз родительских библиотек?

«Бухгалтер берлага дожил до гулага…»

Бухгалтер берлага дожил до гулага и стал смерточеем в окне.В такт новому гимну ведь я не погибну кричал полыхаев в огне.Рассвет над поляной багрян и неистоввливается золото в горла горнистови с кровью исходит вовне.Я делаю шаг, и от этого шагаеще один шаг и ворота маглага,прабабка с подругой сидят там и ждут,что в баню сведут и картошки дадут.Черна кожура, и глазок аметистов.

«Йон серебра в воде…»

Йон серебра в воде.Сал блестит в бороде.Рош колосится в поле.Бер ворчит над колодойс медом; вольному воля,Ленин такой молодой.Но, как тот самолет,что ревнивца несетк лестничным маршам неверной,взгляды хотят перемены:больше не будут безмерны,станут применены.Взгляд влетает в окно:Тело за ним давнов созидательных вихряхдоведено до бессильяи трудовой свой выкрикотдало стенам жилья.Человек в темноте.Огоньки на плите.Ленины на рояле.В чем лампадные свечикрасное растворяли, —стало устьем печи.

«В точке мрака, полынного аммиака…»

в точке мрака, полынного аммиакамолодые тени в шинелях, подтянутыедальним фонарным светом,турником, школьным атлетомпедофилом и ксенофобом, человеком и пароходом,настроенные

Конец ознакомительного фрагмента.