Частица невероятности МС
Шрифт:
Потому Витька ляпнул вопрос «на отвяжись» первую ерунду, какая взбрела в голову:
– Когда ты последний раз врала, Маш?
Сазонова в ответ не обиделась, скорее удивилась, хлопнула темно-рыжими, густыми, как щетка, ресницами и пожала плечами:
– Не знаю, Вить, я никогда не вру.
– Да ладно, – не поверил парень. – Все врут, Маш, по пустякам, но все и всегда!
– Наверное, – снова пожала плечами странная девушка. – Только я не вру. Зачем?
– Ну… матери, что не пришел вовремя автобус, а сама с подружкой загуляла, преподу, что тетрадку с лекцией дома забыла, а сама и не писала, или угостили
Машка же снова хлопнула своими щетками-ресницами и тихо проронила:
– Нет.
Она могла бы добавить:
«Мне так еще дедушка говорил: «Ложь пачкает и унижает, делает слабым, она как дыра в щите. Через нее и тебя ударить могут. Не ври, Машунь, коль можешь, никогда не ври понапрасну. Не можешь сказать обидную правду, смолчи. Одно дело дезинформация врага – на войне все средства хороши, другое – пустая брехня ради сиюминутной выгоды или комфорта».
Но не сказала ничего. Видела, Витьку не убедишь и не переубедишь. Люди разные и жизнь по-разному видят. Так зачем болтать?
– Ученые установили, что человек врет три-четыре раза в день! – с апломбом продолжил Витька. – Так что ты, Машка, со своим бзиком правдивости в теорию вероятности не вписываешься!
– Ага, ты у нас это… частица невероятности – МС, – вставил с чуть пьяной улыбкой Лешка, уже успевший с приятелями сходить в дом и тайком от старосты начать дегустацию более крепких, чем пиво и легкое вино, напитков. Он как раз разливал компании остатки красного вина из коробки. – Тебя под стекло и в палату мер и весов или в музей надо!
– Не надо в музей. И вина тоже больше не надо, спасибо, Леш! Лучше я сок допью и пойду автобус или маршрутку ловить. Спасибо за пикник, ребята, было весело и вкусно! – улыбнулась Маша, допила стаканчик с яблочным соком и встала со старенького рюкзачка, на котором сидела, приспособив его вместо скамейки или подушки.
Увлекшаяся компания почти не заметила «потери бойца». Ну не хочет Машка на даче ночевать, ее право. Может, родичи шибко лютуют. Вон как у Верки. Ее едва-едва Лидка под свою ответственность отпросила. Меньше народа, больше кислорода! А заодно и свободных спальных мест.
Маша тихо прикрыла за собой калитку, подпрыгнула, поправляя лямки рюкзачка, и пружинистым шагом двинула по неширокой гравийной дороге к шоссе. Но не успела девушка сделать и трех шагов, как скрипнула калитка соседней дачи и старческий голос окликнул:
– Деточка, не поможешь?
– Конечно! Что надо сделать, бабушка? – повернулась Маша к вполне благообразной – и не скажешь, что она жалобщица и вредина, – старушке. Ситцевый светлый халатик в мелкую ромашку, голубые калоши, седые волосики, собранные в аккуратный пучок. Словом, типичная бабушка-дачница, а вовсе не старая бяка.
– У меня подпорка сломалась, люк на чердак захлопнулся, не отпирается. Его бы подтолкнуть снизу. Да спина уже не та, чтоб тяжести ворочать, – пожаловалась бабуля.
– Пойдемте, – согласилась Маша.
Маршруток от дачного поселка до города, как объяснил Лешка, летело по дороге много. Одной девчонке попутку поймать – плевое дело. Это для группы пришлось расписание изучать и с автобусом подгадывать. Специально на машинах не поехали, чтобы не ругаться, кому нельзя ни грамма, а кто хоть по горло заливаться может. Маша в пьянке особой радости, как ни старалась, не видела, но поскольку давно уже поняла, что то, что нравится ей, далеко не всегда нравится всем, то с одногруппниками не спорила. Хотят – пусть, а ей стакан красного под мясо, и хватит. Не потому, что трезвость – норма жизни, а просто больше не хочется.
Вслед за бабушкой Нютой девушка прошла по выложенной плитками тропинке с травой, безбожно пробивающейся между стыками. Мощеная дорожка привела к дому из белого кирпича в два этажа. Так вроде было модно строить лет пятьдесят назад. Кирпичная труба подтверждала, что и печка в доме есть.
Разуваться Машке бабушка не велела, лишь попросила кроссовки о половичок у порога вытереть. Домик захламленным или грязным, подобно многим дачкам, не выглядел. Чисто в нем было, как не во всякой городской квартире. По тканому в красную и зеленую веселую полоску коврику девушка прошла до лестницы на второй этаж. Удивленно покосилась на бабулю. Никаких люков, дверь и открытая лестница, соединявшая этажи.
– На чердак, деточка, – повторила бабушка. – Нам выше надо.
Маша пожала плечами и взбежала по ступенькам. Дождалась, пока, привычно жалуясь на артритные колени, поднимется старушка. На втором этаже тоже располагались жилые комнаты, но видно было, что тут давно никто не жил. Одна с двумя кроватями, явно спальня, вторая вроде как кабинет. Во всяком случае, там стояли письменный стол, высокое рабочее кресло и шкаф. Правда, не застекленный, а с плотно прикрытыми створками.
– Вася, муж мой покойный, тут работал, а в спаленке детки жили. Только Вася мой уж семь лет как помер, а Киру и Володеньку по другим городам жизнь разбросала, – мимоходом пояснила бабушка и махнула рукой на невысокую приставную лесенку к люку в потолке. Под ней действительно валялась сломанная чурка, когда-то служившая подпоркой.
За каким лешим бабушке с артритными коленками понадобилось лазить на чердак – неужто и впрямь оттуда за соседями с биноклем подсматривала, – Маша гадать не стала. Просили помочь – поможет. А развлечения старушек – это их личное дело.
Девушка положила рюкзачок на пол, залезла на лесенку и оперлась о люк обеими руками. Толкнула на пробу. Люк первые секунды казался тяжеленно-чугунным, не дерево, а бетонная плита, а в следующий миг крышка пошла вверх и откинулась с удивительной легкостью.
– От спасибо! – Старушка обрадовалась так, словно ей не люк на чердак открыли, а выигрышный билет на миллион подарили или запасную молодость. – Теперь, деточка, пожалуйста, слазь наверх, где-то там у меня ключ от сарая остался. Все обыскала, только там и может быть!
– Хорошо, – улыбнулась Маша, получив ответ на невысказанный вопрос о мотивах бабушки. Какой подгляд, вот нелепость, старушка просто ключи искала! Может, и с биноклем, надеялась пропажу сверху обнаружить!
Сазонова вылезла и встала под стропилами чердака. Огляделась. Вот тут действительно все было так, как положено на даче. Хлам на хламе лежит и хламом прикрывается. Старых вещей – сломанная маленькая скамеечка, старый набор инструментов с банкой кривых гвоздей в придачу, скатка то ли штор, то ли половичков, горка калош, банка с краской, связка старых журналов и стопок газет, разнокалиберные коробки с неопознанным содержимым – имелось вдосталь.