Частная Академия

Ланская Алина

— Но ведь в субботу «Осенний бал», — чуть хмурится Тарас. — Мы же вроде собрались пойти туда. Тебе так интересен этот художник? Почему?

Молчу, потому что иначе придется объяснять про картины в спальне Баева.

— Давай, Мира. — Тарас накрывает своей ладонью мою, и этот жест все решает. — Там будет здорово, и ехать никуда не придется, все рядом.

Мы договариваемся вместе пойти на этот бал, но почему-то особой радости я не чувствую. Наверное, жду подвоха от Стэна, вот и нервничаю. Да еще и пара сейчас у Демьянова! И почему у нас столько матана на первом курсе?!

Или это мне кажется, что много, потому что почти на каждом занятии препод меня стебет?

В конце пары Демьянов велит раздать распечатки с задачами, которые мы будем решать в течение следующего месяца. Когда передо мной ложатся несколько скрепленных между собой листов, начинаю их механически просматривать. И на одном из них просто застываю от ужаса.

Фотка. Та самая, где я голая на коленях и передо мной стоят возбужденные мужчины. Порнуха, которую мне на день рождения прислал Шумский в телефон. Но сейчас… сейчас это видят все?! В ушах звенит, с трудом поднимаю вмиг потяжелевшую голову и перевожу взгляд на соседних парней. Одни ухмыляются, кто-то недоверчиво хмурится, прямо мне в лицо смеется Асафьев. А потом еще пальцы складывает в кольцо и делает ими непристойное движение.

Вскакиваю со стула, игнорируя возмущенный возглас Демьянова, забираю рюкзак и вылетаю из аудитории, зажав в кулаке ненавистную фотку. Не знаю, куда бегу, сталкиваюсь с другими студентами, вышедшими в коридор после своих пар. По щекам текут слезы, все вокруг размывается. Наверняка на меня снова все пялятся. Как тогда, на вписке.

— Мира, Мира! Что случилось? — Я оказываюсь в чьих-то крепких объятиях, вырываюсь, не сразу понимаю, что это Тарас. — Ты плачешь?

Немного успокаиваюсь в его руках, но слезы остановить не могу.

— Что это? — Он забирает у меня помятую фотку. — Что за… черт!

Тарас брезгливо смотрит на картинку, заставляя меня сгорать от стыда.

— Это… это не настоящее, — лепечу я, мечтая умереть на месте. — Это… это…

— Вот же твари! — Тарас гневно сжимает губы, в глазах его непривычная злость. — Твари! Мир, не обращай внимания, просто забей! Ни один нормальный человек не поверит в это, ясно же, что это фейк. Здесь и не такое бывает…

Он вдруг осекается, я поднимаю голову и вижу Баева — Артем переводит взгляд с меня на Тараса, потом замечает в его руке скомканную фотку и отбирает ее.

— Откуда это? — осведомляется Баев холодным и равнодушным тоном. — Мира?

— На матане раздали, вместе с задачами. Всем!

Голос срывается от рыданий, Тарас ободряюще поглаживает меня по плечу и снова говорит, что никто нормальный не поверит.

— Где у тебя следующая пара? — уточняет Баев.

— На втором этаже, информатика. А что?

— Пошли! — Берет меня за локоть так, что становится немного больно, и тащит за собой.

— Эй! — Слышу недоуменный возглас Тараса.

Артем оборачивается и с жесткой улыбкой на лице отвечает Кочетову:

— Тебя не зову.

Тарас не двигается с места, а мы с Баевым идем на второй этаж.

Глава 31

Иду как во сне. Вижу перед собой только спину Артема, обтянутую тонкой

темно-коричневой водолазкой.

«А у него красивая фигура, — отстраненно думаю я. — Широкие плечи, спина идеально ровная, прямая осанка. Ни грамма жира, видно даже, как мышцы двигаются. Ну конечно, у него же собственный тренажерный зал. Я его не убираю, вот и забываю, а Баев, скорее всего, — нет. Он ведь красивый, уверенный в себе, богатый, умный, а сколько власти! И платит проституткам, чтобы с ними спать. Почему? Тут бы пол-академии в очередь выстроилась к нему в постель за бесплатно. Или сами бы ему доплатили. И не хуже внешне той же Ангелины-Насти».

— Здесь? — уточняет Артем, не подозревая о моих мыслях, за которые мне становится очень стыдно. — Заходи.

В аудитории уже несколько человек. Замечаю, как все напряжены, может, даже испуганы. Озадаченно переглядываются и молчат. А еще десять минут назад они насмехались надо мной.

Так и стою за спиной Артема, когда он, повернув голову к Грише Боровко, приказывает:

— Собери всех. Пусть поторопятся.

Тот испуганно кивает и быстро что-то пишет в телефоне, скорее всего, в чат нашей группы в ватсапе. Одновременно с этим в аудиторию входят еще трое наших пацанов, смеются, но замолкают и нерешительно топчутся у дверей. Они удивленно смотрят на Баева, который присел на парту первого ряда так, чтобы видеть абсолютно всех в аудитории.

— Заходите, пацаны, не стесняйтесь, — произносит он спокойным будничным тоном.

Парни расслабляются. А я вся сжимаюсь внутри — точно таким же тоном Артем приказал Яне Савицкой раздеться на вписке. Мои одногруппники этого не знают, поэтому и проходят в аудиторию. Однако спрашивать, что здесь происходит, они опасаются.

— Все? — лениво осведомляется Баев.

— Д-да, — слегка заикается Асафьев. Его глаза лихорадочно бегают по лицам парней, как будто Серега хочет о чем-то с ними договориться.

— Ну и славно, — чуть кивает Темный. В такие моменты он как никогда оправдывает свое прозвище. — Закрой дверь.

Асафьев бросается к выходу, но тормозит практически у двери, в которую вошел наш препод по информатике. Тот непонимающе оглядывает нас всех, но задать вопрос не успевает.

— Михаил Дмитриевич, — обращается к нему Баев. — Вы извините, бога ради, но у нас тут очень важный разговор с ребятами. Надо кое-что прояснить. Обещаю, это займет не больше десяти минут.

Артем обворожительно улыбается, со стороны может даже показаться, что немного смущенно. Но это никого не обманывает. Информатик хмурится, ему все это не нравится, но он разворачивается и, уже выходя, бросает через плечо:

— Только недолго, пожалуйста!

Капец! Баев выгнал препода с его же пары! На моих одногруппников это производит сильное впечатление. Теперь уже все нервно переминаются с ноги на ногу. Сидит только Артем. Я стою, прислонившись к стене, ловлю на себе возмущенные взгляды парней. Нет, ребята, не я это начала.

Артем медленно расправляет фотку, которую все это время держал в руках, и показывает ее всем. Меня снова накрывает волна стыда, но никто больше не смеется, все отводят взгляды и молчат.