Частный детектив Выпуск 3
Шрифт:
— Лет через двадцать, возможно, — засмеялась она.
— Покорнейше благодарю.
— Не стоит.
Мы уснули, обнимая друг друга.
* * *
У меня была отличная лошадь, которую тренировали в восьми километрах от нашего дома. Ее готовили для скачек с препятствиями. Когда я был дома, я ежедневно ездил на утреннюю выездку. Хозяин конюшни, Билл Треккер, человек чрезвычайно энергичный, не любил, когда хозяева совались в процесс, но ко мне отношение было особое. Во–первых, потому что еще пацанами
Состязаний в августе не было, поэтому через пару дней после возвращения я выбрался на тренировку. Билл позволил мне сесть на одну из хорошо выезженных лошадей. Это всегда возвращало мне уверенность, позволяя освежить навыки, полученные чуть ли не с колыбели.
Верховой езде меня научили раньше, чем я стал ходить. Я хотел быть жокеем, но мне не повезло: в семнадцать лет у меня был рост метр восемьдесят, а кроме того, мне явно не хватало того главного, что заставляет человека выбирать дело на всю жизнь. Я был разочарован. Тогда–то я и решил попробовать себя в кино, правда, без особой надежды.
Смешно, правда?
Мы выехали на пастбище, где гулял свежий прохладный ветер; девственный пейзаж портила электростанция на горизонте и шум машин на отдаленном шоссе. Мы ехали шагом, потом рысью, перешли в галоп и вернулись к шагу, чтобы дать лошадям остыть. Это была чудесная прогулка.
Потом Треккер угостил меня завтраком, потом я еще проехал на своей лошадке по ближайшим дорогам, при этом мы с конюхом на все лады склоняли автомобили, которые не считали нужным сбросить газ, проезжая мимо. Я крепко сидел в седле и вспоминал, как отец, натаскивая меня в этом, кричал: «Сиди прямо, остолоп! И прижми локти!»
Эван Пентлоу и Мадроледо были невероятно далеко, где–то в другом мире.
* * *
Когда я вернулся домой, жена готовила пудинг, а мальчишки спорили, кому первому кататься на роликовых коньках.
Привет! — улыбнулась мне Кейт. — Как съездил?
— Отлично.
— Вот и хорошо… Тут Нерисса… А ну, тише, мальчишки, а то я сама себя не слышу…
— Сейчас моя очередь! — доказывал Пит.
— Если не замолчите, пообрываю уши, — объявил я.
Крис схватил ролики и выскочил из кухни, Пит ринулся в погоню.
— Мальчики! — ахнула Кейт.
Я ковырнул пудинг пальцем и получил по руке.
— Так что Нерисса?
— Она пригласила нас на ленч… — Кейт помолчала, помешивая глазурь. — Она была… чем–то обеспокоена… во всяком случае… И очень просила, чтобы мы пришли…
— Сегодня? — Я посмотрел на часы.
— Я сказала, что сегодня не получится, ты вряд ли вернешься раньше двенадцати. Тогда она сказала, чтобы мы пришли завтра.
— У нее что, пожар?
— Я не знаю, но она хочет увидеться с нами как можно быстрее, до того, как ты начнешь
— До ноября еще далеко.
— Ты не представляешь, как она настаивала. В конце концов я поклялась, что завтра мы будем, ну, а если ты все–таки не сможешь, я должна позвонить до двенадцати.
— Что же все–таки стряслось? — недоумевал я. — Хотя мы не виделись Бог знает сколько времени. Как ни крути, придется поехать.
— Надо, так надо…
Мы выбрались к Нериссе.
Нам не дано предугадать…
* * *
Нерисса была мне теткой, крестной матерью и опекуншей в одном лице. Она была мне тем, чего, к сожалению, у меня никогда не было. А была у меня мачеха, которая любила только двух своих детей от предыдущего мужа, и еще отец, замороченный до смерти ею да вечной работой.
Нерисса держала своих лошадей в конюшне моего отца. Когда я был мальчишкой, она давала мне конфеты, потом — фунтовые бумажки, потом хорошие советы и, наконец, одарила дружбой. Мы не были особенно близки, но по–настоящему любили друг друга.
Она ждала в летней гостиной своей великолепной резиденции, сидя в кресле у столика, на котором стоял серебряный поднос с графинчиком шерри и несколькими рюмками. Услышав голос лакея, приветствовавшего нас в холле, она поднялась, чтобы обнять нас.
— Здравствуйте, мои дорогие! Как я рада видеть вас! Кейт, тебе очень к лицу этот желтый цвет… А ты здорово похудел, Эдвард…
Из окна за ее спиной открывался лучший вид в графстве Глочестер, и только когда мы уже обнялись и расцеловались, я рассмотрел, как сильно она сдала со времени нашей последней встречи.
Тогда она была чрезвычайно симпатичной леди, далеко за пятьдесят, но сохранившей молодой взгляд голубых глаз и неукротимую жизненную энергию. Походка была упругой, а в голосе звучали веселые нотки. Она была настоящей аристократкой, из тех, о ком мой отец говорил «класс».
Но за эти три месяца она поразительно изменилась. Взгляд ее стал тусклым, в нем не было прежней энергии, голос звучал глухо, руки дрожали.
— Нерисса! — вырвалось у Кейт, которая, как и я, относилась к этой необыкновенной женщине с чувством большим, чем просто симпатия.
— Да, дорогая, я знаю, — остановила ее Нерисса.
— Садитесь, мои милые. Эдвард, налей нам шерри.
Я налил, но Нерисса даже не пригубила бледно–желтую жидкость. Она сидела в кресле из парчи, пряча руки в рукава глубокого полотняного платья, спиной к свету.
— Как поживают ваши сорванцы? — спросила она.
— Как Либби? Эдвард, дорогой мой, ты слишком похудел. И, честно говоря, это тебе не к лицу.
Довольно долго она задавала подобные вопросы и внимательно выслушивала наши ответы, пресекая какие–либо попытки выяснить, почему же она так выглядит.