Часы любви
Шрифт:
– В нем причина всех наших бед, – гневно выкрикнул кто-то сзади, – и ты еще требуешь, чтобы мы пощадили его.
– Да! – прошептала она, обращая полные слез темные глаза к сказавшему эти слова. – Тревельян нужен нам. Он – добрый и щедрый человек; он поможет нам справиться с болезнью, поразившей наш урожай. Кто хочет, чтобы Лир стал похож на Мунстер? Я слыхала, что покойников там так много, что они даже валяются на дорогах. – Равенна поглядела на них, предоставляя возможность опровергнуть ее слова. Не услышав ответа, она продолжила: – Вина за блайт лежит не на одних
Лорд Тревельян не является причиной этого голода, но он позволит нам справиться с ним. Тревельян выполнил свой гейс, так пусть же он получит награду. Лир станет лучше, когда он возьмется за дело. Я пришла умолять вас. Пожалуйста, отпустите его. Не погубите меня вместе с ним.
Мужчины смутились, избегали смотреть ей в глаза. Они пошептались немного, и, наконец, Майкл О'Флаэрти направился к коню.
– Не надо, – закричала Равенна, понимая, что жизнь Тревельяна сейчас находится в его руках.
О'Флаэрти явно разрывался на части. С одной стороны, ему очень хотелось привести намеченный план в исполнение, но совесть препятствовала этому.
– Умоляю вас, – едва слышные слова оказались самыми доходчивыми. Заглянув ей в глаза, Майкл О'Флаэрти поник.
– Отпусти лорда Тревельяна, – сказал он недовольным голосом Доновану.
– Этого нельзя делать! – выкрикнул кто-то.
– Я сказал, отпусти Тревельяна, – приказал О'Флаэрти, глядя на державшего коня Донована.
– Господь да благословит вас, Господь да благословит вас, – рыдала ослабевшая вдруг от радости Равенна.
Мужчины слушали ее плач и недовольно молчали. Удавка соскользнула с шеи Тревельяна. Равенна взяла у Донована уздечку и стала ждать, когда мужчины растворятся в лесной чаще. Она сохранит их имена в тайне, никто не усомнился в этом. В следующий раз, встретив любого на дороге в Лир или в лавке, она будет любезна с каждым – словно ничего не случилось этой кошмарной ночью. Равенна развязала Тревельяну руки и сняла повязку с лица.
– Что здесь происходит? – спросил Тревельян, соскальзывая на землю.
Капли хлынувшего дождя смешались с ее слезами. Она поднялась на цыпочки и поцеловала эти жесткие губы.
– Мне показалось, что мы никогда не будем ровней. Но сегодня своей нынешней властью я выбираю вас в мужья. Согласны ли вы жениться на мне, лорд Тревельян?
Он пригнулся к ней, и стон невыразимого облегчения вырвался из ее груди, когда они слились в поцелуе.
Наконец и к Ниаллу пришло избавление.
Эпилог
Лугнасса [62]
62
Кельтский праздник 1 августа.
Восхищенный,
Провожаю взглядом журавлей
В синее небо.
Мечта, с детства прораставшая в сердце,
Осуществилась.
Равенна бежала по лужайке замка Тревельянов, не переставая кричать:
– Наконец! Наконец! Наконец!
Тревельян стоял, прислонясь к тому самому дубу, который год назад едва не принес ему смерть. Он обозревал поля графства, простиравшиеся у подножия замка. Зрелище это доставляло ему удовлетворение. Огам по-прежнему оберегал Аир, но теперь, впервые за многие годы, в полях не было видно картошки. Вместо нее у каменистого берега паслись овцы; готовый к жатве бледный сухой лен качался под ветерком, налетавшим от Ирландского моря. На одном участке росло зерно, репа и капуста – в другом. Лир был спасен.
– Эй, девочка. Сейчас же остановись. Или ты не боишься за нашего малыша? – Обняв жену за талию, он положил ладонь на ее округлившийся живот.
– Мы получили ее! – выпалила Равенна.
– Твою книгу? В самом деле? Наконец-то! – Ниалл взял было у Равенны томик в красной обложке, но та немедленно выхватила книгу из рук мужа.
– Нет. Садись. Я хочу прочесть тебе последнюю главу. Ты не знаешь еще, что стало со Скией и Эйданом.
Ниалл опустился на землю и сел возле дуба, притянув Равенну к себе на колени. Поцеловав его в губы, она открыла книжку. Закрыв глаза, он искренне отдался удовольствию: так радовал его голос жены.
Выл ветер, и дождь барабанил по кровле крошечного домишки, укрывшегося в самой чаще терновника. Внутри его тихо лежала женщина, уже не способная плакать… руки ее были привязаны к уголку тюфяка.
Ския молила о смерти. Одиночество давно стало невыносимым. Если она не способна жить среди людей, значит, умрет одна, проклиная дар, некогда избавивший ее сестер от дракона.
Ския лежала лицом к стене, не желая двигаться, не желая даже предпринимать попытку освободиться. Она полюбила Эйдана, а он бросил ее – чего она всегда опасалась, и потому не освобождала его. С этим следовало смириться, но еще более Скии хотелось, чтобы смерть явилась, взяла за руку и отвела в лучшее место.
Порыв ветра ударился в дверь и стряхнул защелку. Дверь распахнулась. Но Ския ни на что не обращала внимания.
Закрыв глаза, она представила лицо Эйдана и теплые руки. И как будто бы ощутила на своем запястье сильную руку, развязывавшую путы.
Страшась расстаться с иллюзией, она открыла глаза. Прикосновение оказалось реальным. Какой-то мужчина развязывал руки Скии, однако спасти ее он не мог… Это мог совершить только Эйдан.
– Уходи, – крикнула она, не поворачиваясь от стены, не желая даже думать о том, каким образом этот мужчина отыскал ее.
– Я уже уходил. А теперь вернулся.
Вздрогнув от его голоса, Ския повернулась к своему избавителю.
Это был Эйдан. Он весь промок под дождем. С серьезным лицом Эйдан развязывал затянутые им узлы, удерживавшие вместе ее запястья.
– Зачем… – прошептала Ския; новые слезы – полные надежды и еще робких ростков счастья – наполнили ее лазурные глаза.
– Ведьмины слезы мучают, как ни одни другие, – ответил он, не смея взглянуть ей в глаза.
– И это единственная причина?
Освободив Скию, Эйдан заключил ее в объятия.