Чайка ? принцесса с гробом. Книга 2

Сакаки Итиро

— Что? Что значит «зачем»?

— Такие. Ужасные. Вещи.

— А-а...

Тору нахмурился.

Видимо, она имела в виду то, что он сломал проектор и наговорил Доминике целую кучу язвительных слов. Действительно, сторонний наблюдатель мог бы подумать, что Тору вдруг резко превратился в беспринципного злодея.

— Я хотел проверить, рассердится ли Доминика, если ей такое сказать, — проговорил он, вспоминая ее лицо. Да, она рассердилась. Но... — Чайка. Допустим...

Остановившись возле «Светланы»,

Тору обернулся.

Еще с секунду он колебался, но потом решился спросить:

— Допустим, кто-то сказал бы тебе такие же слова в отношении твоего отца. Что бы ты сделала?

— Отца?...Э? — Чайка замерла на месте с растерянным видом.

Ее лицо говорило о том, что она не поняла вопроса Тору.

— Скажем, тебе бы сказали, что ты на самом деле не так уж и скорбишь о смерти своего отца.

— М?.. — протянула Чайка, наморщив лоб.

«Вот именно. Так и происходит», — мысленно прошептал Тору.

В конце концов, скорбь рассеивается. Это не значит, что человек забывает. Просто его сознание со временем свыкается с ней. В какой-то момент человек даже перестает думать о том, скорбит он или нет.

Прямо как с болью.

Не успевшая зажить рана не должна постоянно болеть. Чаще всего в самый первый момент рана болит сильнее всего, но если ее затем не трогать, то боль постепенно притупляется и исчезает. В конце концов, человек даже перестает думать о том, зажила ли его рана и прошла ли боль.

Именно поэтому, если бы Тору сказали, что он «на самом деле не так уж и скорбит о смерти Хасумин», он бы не разозлился. На мгновение он бы растерялся, затем посмотрел внутрь себя, убедился в том, что скорбь все еще на месте, и просто опроверг бы эти слова.

Не потому ли она рассердилась, что сама хотела узнать ответ на этот вопрос?

Что она пыталась заставить себя скорбеть, но ее усилия раз за разом отвергались?

И раз так...

— Плач. Стенания. Уже нет. Но... скорбь. Правда.

— Во-во, — Тору кивнул. — Но сердиться ты бы не стала, да?

— ...Угу, — Чайка утвердительно кивнула. — Но. Я... не видела. Гибель. Отца.

— Так ведь и у Доминики то же самое.

Конечно, бывают случаи, когда из-за того, что не видишь смерти дорого тебе человека, не можешь в нее поверить. Но разве напоминание об этом — повод для злости?

Как бы там ни было, слова и действия наездницы на драгуне вызвали у Тору дискомфорт.

А кроме того...

«Тот факт, что у нее есть останки, означает, что она одна из тех, кто убивал Проклятого Императора.

Еще одним был правитель Дельсоранта.

«Это невозможно. Мы же убили тебя!»

Роберт Абарт сказал именно эти слова.

Пусть они и не спрашивали его, но слова предназначались явно не Акари. А помимо нее в тот момент рядом с Робертом стояли лишь Тору и Чайка.

Выходит, «убитым» по словам Роберта Абарта человеком была Чайка.

На самом деле, до встречи с Чайкой... нет, точнее, до того, как Жилетт рассказал ему, кто она такая, Тору даже не знал, что у императора Газа есть дочь.

Более того, считалось, что правду об императоре не знал никто... что о его личной жизни знали лишь самые приближенные к нему люди.

Но в любой стране, включая Империю Газ, император, король, или любой другой правитель был фигурой публичной. Если у него появлялась семья, то об этом сразу же узнавали все вокруг, а скрыть существование родственников можно лишь очень радикальными методами.

Но при этом... об императоре Газе не знали не только то, была ли у него дочь, никто не знал даже его жен и любовниц. Скорее всего, этого не знали даже жители Империи.

А значит...

«Очень немногим Чайка известна в лицо».

Тем более, когда речь шла о людях из других стран.

А если учесть слова «мы же убили тебя»...

То вывод напрашивался сам собой — Роберт Абарт знал, как выглядит Чайка, потому что видел ее во время атаки на столицу Империи Газ.

Например, он мог увидеть ее, когда входил в императорские покои.

Нетрудно представить, что в ситуации, когда замок, наконец, брали штурмом, император вместе с родственниками собрался вместе, чтобы обсудить план побега. Поэтому Чайка вполне могла находиться рядом с Артуром Газом во время штурма столицы, и неудивительно, что Роберт Абарт, входивший в штурмовой отряд, знал Чайку в лицо.

Если предположить, что Чайка потеряла память о случившемся из-за шока и ужаса... то картина начинала сходиться.

Вот только... если это так...

То и Доминика, бывшая точно таким же героем, должна была знать Чайку.

Но ее лицо оказалось совершенно незнакомым Доминике. С учетом красоты и необычности Чайки, любой бы вспомнил ее, увидев всего раз.

Что это значило?

Быть может, передовой отряд не всегда передвигался вместе?

Конечно, в зависимости от обстоятельств, могло случиться так, что Доминика действительно не видела лица Чайки...

Например, в том случае, если она не присутствовала при смерти императора Газа.

Что означало...

— В любом случае… — сказал Тору, доставая из багажного отсека «Светланы» плетеную корзину.

В ней лежали экипировка и инструменты, которые они взяли с собой, когда покидали Акюру. Во время проникновения в особняк Абартов им была важна незаметность, поэтому большую часть снаряжения они оставили позади. Но к честной битве против наездницы на драгуне нужно вооружиться до зубов.