Чайки возвращаются к берегу. Книга 2
Шрифт:
— Ну уж нет, командир, вместе начали, вместе и закончим! — без шутки, очень сурово ответил Кох. — У меня все-таки самый приличный и почти английский вид: старый фермер на покое, на лесной даче. Да и кто станет им обеды и ужины готовить? Делиньш? У Делиньша и с морзянкой хлопот хватает. А Граф теперь командир. Ему просто неприлично кухней заниматься. Что англичане о таком командире подумают? Нет уж, товарищ Будрис, оставь мне мое, а кесарево бери себе…
Балодис потрепал Коха по плечу.
Но вот он поднял рюмку — и все как-то сразу примолкли, встали в кружок перед ним. Балодис тихо сказал:
— За Лидумса! И пусть будет его тяжкий труд удачным, пусть останется открытой дорога к возвращению, пусть рассеются козни его врагов!
Каждый взял свою рюмку. Как им хотелось, чтобы эти пожелания сбылись!
В эту минуту зазвонил телефон. Балодис поднял трубку.
— Да, я слушаю! — И, прикрыв трубку ладонью, шепнул: — Это Анна Вэтра.
Все переглянулись. Ни для кого из них не было секретом, что Лидумс ушел за море, так и не помирившись с женой. А она что-то оживленно говорила, и Балодис не успевал вставить слова, кроме «да», «да».
Но вот она выговорилась наконец, и Балодис произнес:
— Магда и я приглашаем вас к нам на Новый год. Да? Очень жаль. А может, заедете с вашими друзьями? Ну, ну. Я навещу вас после праздника… — Он положил трубку и сухо сказал: — Поблагодарила за подарок от мужа и за деньги…
— Значит, она и не знает?
— А зачем ей знать? Она уже привыкла быть самостоятельной. А общество, в котором она вращается, не очень приятно… Литературная богема и непризнанные гении, художники и просто авантюристы… Но послезавтра я к ней заеду.
В дверь тихонько постучали. Балодис открыл. Сын стоял в проеме с какой-то бумагой.
— Папа, тебе пакет.
Голос у мальчика был печальный. В этом доме знали, что отец может исчезнуть и в праздник. Балодис взглянул на пакет, погладил Арвида по голове.
— Это только поздравление, мой мальчик.
Он приложил сорванную с пакета наклейку к косяку двери, расписался, и Арвид, снова повеселев, убежал. Балодис вскрыл пакет.
Из него выскользнула маленькая олеографическая открытка: три голубоглазых, белокрылых ангелочка сбрасывали с пушистого облака английские буквы, которые образовали на голубом небе надпись: «С Новым годом!»
На обороте какой-то господин поздравлял свою знакомую в Латвии с праздником. Балодис потряс открыткой в воздухе и громко сказал:
— Друзья мои, примите поздравления от нашего друга! Он помнит о нас!
Все бросились к нему, разглядывая открытку, почерк, завитушки каллиграфического письма. Ничего похожего на то, как писал Лидумс. Ниедре даже усомнился. Балодис рассмеялся:
— И тем не менее это писал наш друг! Вот здесь слово «опять». «Опять наступил Новый год, а вы далеко от меня!» Это и есть подпись нашего друга!
— Ну, по такому поводу нельзя не выпить! — бурно развеселился Кох и принялся разливать коньяк. Дверь осталась открытой, и никто не называл имя друга. Но Магда испуганно повернулась от стола, который она накрывала вместе с Эглин.
— Дядюшка Петер, не много ли?
— Ах, хозяюшка, у нас такая радость!
— Кого-нибудь наградили?
— Всех! — пылко заверил ее Кох. — Правда, не орденами, а надеждой! Но надежда порой бывает дороже всякой награды!
— Тогда выходите к столу. Сначала проводим старый год, он был не таким уж плохим, а потом выпьем и за новый. Прошу, дорогие гости!
Но Кох взглядом попросил мужчин остаться. Он поднял открытку с пухленькими ангелочками, прикоснулся к ней краем своей рюмки, таинственно сказал:
— Как будто с ним самим чокнулся!
И все, улыбаясь, поспешили выполнить этот обряд.
Перед тем как выйти к столу, Балодис прикрыл дверь и тихо сказал:
— После праздников всем вам следует навестить ваших подопечных. Теперь в группе собралось уже пятеро английских посланцев. Почти у каждого из них собственные рации, и очень возможно, есть и другие средства связи, о которых мы не знаем. Пока они не подозревают, что находятся в ласковых объятиях латышских чекистов. Тем более важно, чтобы такие подозрения и не возникли. Сейчас мы должны обеспечить Лидумсу поддержку. Как сделать это лучше всего, мы еще обдумаем. Но в этом своем коротком письме Лидумс просит нас и о такой помощи. О дальнейших делах поговорим завтра. А теперь улыбнитесь пошире, чтобы развеселить наших дам, — и прошу к столу!
Кох все еще вертел открытку в руках.
— Вот уж не сказал бы, что тут написано что-нибудь еще, кроме того, что прочитал нам полковник…
— Это и хорошо, — улыбнулся Балодис. — Хуже было бы, если б в открытке кто-то усомнился. Но мы видим в ней и нечто невидимое. Что Лидумс жив, что он «устроен» в Англии и что он тем не менее нуждается в укреплении своего положения. Вот об этом укреплении нам и надлежит подумать. А теперь — к столу, к столу…
3
В середине января Лидумса, которого англичане именовали Казимиром, снова переселили. На этот раз кроме руководителя латышского сектора отдела «Норд» Силайса в переселении участвовали Большой Джон и Нора. Правда, Нора не поднялась в отель, она ожидала Казимира за рулем. Силайс помог Лидумсу собрать вещи, Большой Джон беседовал о чем-то в вестибюле с портье, наверное, передавал новое поручение разведки, и поздоровались они только в машине.
Встреча была дружеской, да Лидумсу и надоело отсиживание в отеле, где он пробыл эти две недели, словно в тюремной камере. Навещали его только Большой Джон и безыменный «специалист» по подпольной работе, преподававший ему стратегию и тактику подрывной борьбы.
Они проехали через центр города и скоро оказались в районе, занятом маленькими особнячками. Тут трудно было судить о состоятельности владельцев особнячков: земля в этой части города стоила слишком дорого, чтобы возводить подобие старинных помещичьих замков, а по традиции при каждом особнячке положено иметь хотя бы садик. Поэтому домики строились в два, а то и в три этажа — чаще всего по две комнаты в каждом этаже, — а под окнами мерзли заиндевевшие кусты. Зима в этом году была для Англии морозной…