Чайная роза
Шрифт:
Чайна ахнула и вскинула голову. Слезы скатились с ее ресниц и заструились по щекам. Джастин сжал челюсти.
– В конце концов, я решил перехитрить Рейналфа в его же собственной игре. Видишь ли, я считал это личным оскорблением. Оскорблением, которое я не собирался ему спускать, хоть и понимал, что он не имеет понятия о том, кто такая Бесси и откуда она взялась. Вначале я хотел рассказать ему, что она любовница Джейсона Сэвиджа и что он свалял дурака, увиваясь вокруг грошовой шлюхи. Но я не мог так поступить с Бесси. И не мог придумать ничего достаточно низкого и гнусного, чтобы удовлетворить
Слезы, высохшие от шока, снова хлынули у нее из глаз.
– Я все продумал, Чайна, – продолжил Джастин сдержанно, облекая ее страхи в слова. – Как я уведу у него невесту, как погублю ее, как верну ее Рейналфу, зная, что был у нее первым. Это казалось плевым делом. Ты была всего лишь худенькой девчушкой с большими глазами и необычным именем. Я говорил себе, что ты ничего не значишь. Что ты просто избалованная, невежественная наследница, которую Рейн нашел, чтобы расплатиться с долгами. – Джастин помолчал, глядя на капельки влаги, катившиеся по ее щекам, затем сунул руки в карманы и продолжил напряженным тоном: – Но все оказалось не так просто, как я рассчитывал. Я увидел, что ты испуганна, одинока и беззащитна. Что каждый в доме может тиранить тебя, как ему вздумается… И неожиданно ты приобрела для меня значение. Очень большое. И будь я проклят, если знаю почему.
Чайна прикусила нижнюю губу, чтобы она не дрожала. Слезы потоком струились по ее щекам, стекая на шею и за ворот полотняной рубашки.
Джастин глубже засунул руки в карманы и мрачно задумался. Какая бы внутренняя борьба ни шла в нем, она выразилась лишь в приглушенном проклятии. Он шагнул вперед и остановился перед ней:
– Ты чертовски много плачешь. Я не могу ясно думать, когда…
Внезапно Чайна всхлипнула и бросилась ему на шею. Джастин вытащил руки из карманов и крепко прижал ее к себе, осушая поцелуями слезы, затем приподнял пальцем ее подбородок.
– Проклятие, – пробормотал он. – Это не должно было так закончиться. Я все тщательно продумал. – Его руки скользнули вниз, спустив с ее плеч рубашку. – Даже сегодня утром я полагал, что смогу осуществить свой замысел. И мог бы, если бы ты держала глаза закрытыми и ограничилась дружескими поцелуями.
– О, Джастин, – прерывисто прошептала она, – боюсь, даже если ты солжешь мне, я все равно поверю.
Ответ Джастина прозвучал неразборчиво. Его губы скользили по шелковистой коже, от плеча к груди, дразня и лаская порозовевшие маковки, пока Чайна не начала задыхаться. Он выпустил ее из объятий, но только для того, чтобы избавиться от одежды. Их соединение было стремительным, нетерпеливым и безмолвным, не считая оглушительного стука сердец. Удовлетворив собственную страсть, Джастин снова занялся с ней любовью – на сей раз нежно и неторопливо, пока Чайна не закричала, содрогаясь в неистовых спазмах экстаза.
Глава 12
Чайна лежала, склонив голову на плечо Джастина. Его руки обнимали ее, согревая вместо грубого полотна рубашки, забытой на полу. Ее ладонь покоилась на его груди, поглаживая густую поросль волос, пружинившую под ее пальцами. Чайна поражалась собственному бесстыдству. Еще месяц назад она бы не поверила, скажи ей кто-нибудь, что она окажется на борту корабля, восхитительно утомленная, уютно устроившись в объятиях мужчины, который не был ее мужем и даже женихом.
Ее рука замедлила движения.
Джастин открыл глаза, слегка ослабив объятия.
– Тебя что-то тревожит?
– В общем-то нет. Хотя, видит Бог, мне следовало бы тревожиться. Что сказали бы люди, увидев меня сейчас?
– Позавидовали бы, – не задумываясь, ответил он, – и удивились бы, что тебе потребовалось так много времени, чтобы понять, что твое истинное место в моей постели.
– Сомневаюсь, – тихо сказала Чайна.
– Вот как? Значит, тебя все-таки волнует, что о тебе подумают?
– Нет, хотя и следовало бы волноваться. Интересно, почему?
Он коснулся губами ее лба.
– Видимо, из-за моего дурного влияния. Я не могу придумать другого объяснения.
– Рейналф наверняка согласится с тобой.
– Вот так заявление! Разве ты не знаешь, что это возмутительный образчик дурного вкуса – беспокоиться о мнении одного мужчины, находясь в объятиях другого?
– Я не беспокоюсь. Во всяком случае, не больше, чем он, когда преспокойно готовился к свадьбе со мной, посещая Бесси Тун.
– То же самое можно сказать и обо мне: как я мог соблазнять тебя, печалясь из-за потери Бесс?!
– Наверное, – согласилась она.
– Но ты так не считаешь.
Чайна промолчала.
– Ах вот в чем дело. Пора бы тебе сообразить, что мы, Кроссы, обожаем всяческие игры. Один строит козни против другого. Двое стремятся перехитрить третьего. Тот отражает атаку и переходит в наступление. Разделяй и властвуй даже в сердечных делах.
– Тебя послушать, так это невинные забавь!.
– Порой это действительно забава, Чайна. Но временами она превращается в войну. Войну умов и поступков.
– Но зачем? В войне не бывает победителей – только жертвы.
– Твое глубокомыслие поражает, – заявил Джастин, приподняв голову, чтобы лучше видеть ее лицо.
– Я не собиралась никого поражать, – вздохнула Чайна, снова устроившись у него на плече. Она вспомнила девушку, которую видела в модной лавке мадам Рошель, с рыжими волосами, соблазнительной фигурой и смазливым личиком… – Она была очень молода, да?
– Бесс? Наверное. Я никогда не интересовался ее возрастом, а она вообще не говорила об этом. На Грейси-стрит женщины быстро взрослеют. Им недоступна такая роскошь, как детство.
– Как ты познакомился с ней?
– А как мужчина знакомится со шлюхой? – огрызнулся Джастин и тут же пожалел об этом. Вздохнув, он крепче обнял Чайну. – Это произошло три-четыре года назад. Плавание выдалось на редкость тяжелым, нас преследовали штормы и прочие бедствия. Двое моих людей упали за борт, третий умирал от пневмонии. По прибытии в порт я направился прямиком в гостиницу, напился вдрызг и пьянствовал две недели. Когда я вышел из запоя, то обнаружил рядом Бесс. Не знаю, откуда она взялась, долго ли присматривала за мной, но она осталась… Кстати, говорить с мужчиной о другой женщине, лежа в его объятиях, – тоже дурной тон.