Чайная роза
Шрифт:
Услышанное ошеломило Фиону. «Они правы, — подумала девушка. — Тут действительно что-то не так». Она знала работу отца и понимала, что ни один докер не поскользнется на смазке. Это было так же невозможно, как поставить ящик с мускатным орехом на крышку ящика с чаем; ведь чайный лист впитывает в себя любой запах. Девушка слышала рассказ дяди Родди о расследовании. Полиция обнаружила, что дверь грузового люка была не заперта, а на полу рядом с ней разлили какой-то черный жир. Мастер Томас Каррен предположил, что кто-то из рабочих плохо запер люк. Ночь была ветреная; должно быть, сторож услышал, как дверь стучит в стену, и пошел ее закрыть.
Все это Фиона слышала, но не обращала внимания: потрясение от смерти отца было слишком велико. Па упал в люк. Подробности не имели значения; имело значение только то, что он умер. Однако теперь, когда она немного пришла в себя…
— Извините, миссис Макколлум, — сказала Фиона, оставила сбитую с толку старушку и вернулась на кухню. Ей требовалось побыть минутку в одиночестве и подумать.
Она села в отцовское кресло. Ясно как день: кто-то нарочно разлил смазку, чтобы ее отец упал. Почему этого никто не понимает? Мозги ворочаются туго; нужно записать свои мысли черным по белому. Потом она поговорит с дядей Родди, тот расскажет своему начальству, и начнется новое дознание. Да нет, все проще некуда… это… это… нелепо.
«Зачем кому-то причинять зло моему па? — спросила она себя. — Тем более его сослуживцам. Может быть, я схожу с ума? Скорее всего, так оно и есть. Я ищу причину смерти отца и хватаюсь за соломинку».
Фиона уперлась локтями в колени, наклонилась и положила голову на руки. Поверить в случившееся было невозможно: казалось, что отец вернется с минуты на минуту, сядет у камина, начнет читать газету, и весь этот кошмар кончится. В детстве Фиона считала отца центром вселенной и думала, что так будет всегда: отец будет заботиться о них, добывать еду и защищать от всего мира. А теперь его не было. У их матери не осталось мужа. Он умер. Кто позаботится о них? Что они будут делать?
Фиона снова вспомнила все случившееся за последние три дня, и боль обрушилась на нее как лавина. Она попыталась взять себя в руки, но ощущение было слишком сильным. Она горько заплакала и не заметила, как на кухню вошел Джо.
— Фи… — негромко сказал он, опустившись на колени рядом с ней.
Фиона подняла голову и прошептала:
— Ох, Джо… — Во взгляде девушки стояла такая боль, что на глазах Джо выступили слезы. Он обнял ее и привлек к себе. Фиона плакала, а он нежно качал ее и гладил по голове, помогая справиться с горем.
Когда слезы кончились, Джо взял в ладони ее лицо и вытер глаза кончиками пальцев.
— Моя бедная девочка…
— Почему, Джо? Почему именно мой па? — Синие глаза Фионы ярко блестели.
— Не знаю, Фиона. Я бы сам хотел получить ответ на этот вопрос.
— Боже, как мне его не хватает… — прошептала она.
— Знаю, милая. Мне тоже его не хватает. Твой отец был очень хорошим человеком.
Несколько минут они сидели молча. Джо держал Фиону за руку, а она шмыгала носом. Ни цветистых слов, ни банальностей. Джо сделал бы все, чтобы облегчить ее страдания, но не знал, как это сделать. Скорбь — та же лихорадка,
Фиона подняла взгляд и увидела его усталое лицо и грязные волосы.
— Что, Питерсон выпил из тебя все соки?
— Ага. Пришли фургоны с овощами нового урожая, и пришлось их разгружать. Иначе я давно был бы здесь. Получил мамино письмо еще вчера утром, но не мог уйти. Если бы я бросил работу, меня бы выгнали. Томми Питерсону плевать на похороны, даже на его собственные. Я не спал с тех пор, как узнал о случившемся. Извини, Фи. Я просто не мог приехать раньше.
Фиона кивнула. Она все понимала. Спасибо и на том, что вырвался.
— Когда тебе нужно вернуться?
— Вечером. Но не сию минуту. Сегодня Гарри закончит, но завтра утром придут другие фургоны.
Фиона была разочарована. Она надеялась, что Джо останется на ночь. Господи, если бы он по-прежнему жил в доме родителей, а не на другом конце Лондона! Сейчас его слова и утешения требовались ей как никогда прежде. Потом они потребуются тоже. Но Джо здесь не будет.
Словно прочитав мысли любимой, Джо достал шиллинг и сунул ей в руку.
— Вот. На бумагу и марки. Можешь писать мне каждый вечер. Если больше не сможешь выдержать, напишешь письмо, и все будет выглядеть так, словно мы разговариваем друг с другом, верно?
— Верно.
— Мы можем прогуляться. — Джо встал. — Давай уйдем отсюда. Слезами горю не поможешь. Пойдем на реку и посмотрим на суда. До заката еще час с лишним.
Фиона встала и сняла с крючка шаль, висевшую на задней двери. Джо был прав: ей давно следовало выйти на улицу. Внезапно девушку охватило странное чувство. У реки она найдет отца — во всем, что он любил: в серых волнах и кучевых облаках, в парящих над рекой крикливых чайках, в пароходе, прокладывающем путь к морю. Он не здесь, в этой юдоли скорби, а там, у реки; Фиона в этом не сомневалась. Когда Джо взял ее за руку и вывел из дома, эта уверенность помогла девушке частично восстановить душевный покой.
Глава одиннадцатая
Кейт достала листок бумаги и еще раз проверила номер: Стюарт-стрит, 65. Именно этот номер был написан на двери. Но если так, почему никто не отвечает? Она постучала снова.
— Минутку! — крикнули изнутри. — Я вас прекрасно слышала.
Дверь распахнулась. На пороге стояла растрепанная толстая женщина. Судя по всему, она спала и была недовольна тем, что ее разбудили.
— Вы — миссис Колмен?
— Я.
— А я миссис Финнеган. Насчет комнаты.
— Раз так, входите. — Женщина провела ее в темную прихожую, где воняло капустой. — Комната наверху. Последний этаж. Дверь открыта. Комната хорошая, миссис Фланаган, — сказала женщина. Зубы у нее были черные, изо рта несло перегаром.
— Финнеган.
— Фланаган, Финнеган, какая разница? Поднимайтесь.
— Спасибо, миссис Колмен, — Кейт начала подниматься по лестнице. Перила ходили ходуном, ступеньки скрипели и потрескивали. Она увидела в открытую дверь зевавшую молодую женщину, которая кормила ребенка грудью. В другой комнате храпел на койке какой-то мужчина.