Чеченский этап. Вангол-5
Шрифт:
– Лошадей кормить нечем, еще три-четыре дня – и они падут. На одной хвое и мхе больше не протянут, а овса нет. Забери у нас животину эту, жаль, ежели издохнут.
– А вы-то как? Далеко идти вам? Может, с нами в поселок, тут тридцать километров всего, и я вас пристрою, помогу, поверьте.
– Верю я вам, но не можем мы себя власти казать, никак не можем. Вера не позволяет, бежим мы от бесовщины подале. Лошадей заберите, они к нам в тайге прибились, и езжайте, а мы пойдем, может, зимовье какое найдем, перезимуем, нам это привычно. Припасов хватит.
– Есть, есть здесь недалеко старый скит, жили там ваши монахи, староверы, но уже лет пять, как его покинули, ушли, а скит-то цел, я по осени здесь рябчиков бил, набрел случайно. Там река изгиб делает…
Григорий Ильич тогда подробно рассказал
– Так, мужики, мы этих лошадей у поселка на дороге нашли, откуда они туда вышли, знать не знаем, и людей этих мы тоже не видели, ясно? – сказал он своим шоферам.
– Ясно, Ильич, ты же знаешь, среди нас стукачей нет, – ответил один из них.
– Знаю, так не ляпните где случайно.
– Заметано, начальник, даже не думай, – услышал он ответ.
Два года жил Николай со своими людьми в староверческом скиту. Единственный человек из покинутого ими мира, Симношвили, иногда заглядывал к ним, привозил самое необходимое. Особенно когда Варвара принесла первенца. В благодарность за дружбу и помощь, его и назвали Григорием в честь Григория Ильича, по сути спасшего их той жестокой зимой. Буквально на следующий день после прихода в скит ударили морозы, к которым они в походных условиях не были готовы. Николай со Степкой быстро освоились в новом месте, уже первой зимой добыли почти полсотни соболей. Григорий Ильич помог с их продажей, привез два хороших ружья и припасы к ним. Он же предупредил через год о том, что весной на эту речку, где стоит скит, придут геологоразведчики и, скорее всего, здесь начнется добыча золота. А это означало, что надо уходить. Но к тому времени Николай уже знал, куда нужно идти; более того, они со Степаном предварительно сходили в селение и договорились со старостой о своем приезде. С тех пор они потеряли связь с Григорием Ильичом Симношвили, но всегда помнили этого веселого, жизнерадостного грузина, чье имя носил такой же веселый мальчишка, их старший сын.
Сейчас Николай вглядывался в заснеженную даль реки, ожидая его приезда. Григорий, единственный из сыновей, жил в миру, он остался после срочной службы на сверхрочную, а потом поступил в военное училище и стал офицером десантных войск. Отец не осуждал сына за сделанный выбор. Григорий никогда не забывал о родителях и семье, куда бы ни забрасывала его военная служба, всегда писал письма и по возможности приезжал. Он был женат, причем жену, Аксинью, взял из староверческой семьи. Сватать пришлось долго, не хотели отдавать родители дочь за офицера, но, как говорят, – не мытьем, так катаньем! Трижды Николай ездил с Григорием в то село, но все-таки высватал невестку. Свадьбу праздновали неделю. Теперь четверо внуков взрослых, деда своего до беспамятства любят, двое уже женаты и правнуков растят. Каждое лето кто-то из детей или внуков гостит в доме Николая, а то и за раз понаедут. Весело и хорошо тогда было на душе Николая, продолжил он свой род, не пресек, значит, правильно тогда поступил. Трудными были для него те жестокие решения, но верными…
А вот и появились ходовые огни машины в рассветном тумане над рекой. Это Григорий на своем вездеходе японском торит дорогу, засыпанную за ночь снегом. Ох, лихо летит!
– Варенька, поставь самовар, Гриша едет, – сказал он, заглянув в дом.
Через полчаса во двор, через открытые отцом ворота, въехал джип, из которого вылез крепкий, очень похожий на своего отца мужчина.
– Здравствуйте, родители дорогие! – низко поклонился он отцу с матерью.
– Здравствуй, сын! – ответил Николай, крепко обняв его.
Из машины вышли Аксинья и двое парней.
– Так, Аксиньюшка, здравствуй! – обнял ее Николай. – А это кто будет?
– Так это правнуки ваши, отец, Алексей и Владимир, Петра нашего сыновья. Вот привез их вам показать, а им родину своих предков посмотреть. Они еще у вас не были, Петр-то уж больно далеко, аж на Дальнем Востоке, служит.
– Хорошо, что приехали, проходите в дом, там стол накрыт, проходите… – сказал Николай, рассматривая своих правнуков.
– Сейчас, отец, они мне помогут машину разгрузить, мы тут тебе много чего привезли…
В числе прочего имущества, в основном рыболовно-охотничьего, Григорий привез спутниковую антенну и телевизор. Дизель-генератор, имеющийся в хозяйстве уже пару лет, заводился только в случае, когда Варваре нужно было постирать. Стиральную машину привезли вместе с генератором. Только когда Семен, средний из сыновей, включил все и при всех простирал белье, а Варвара с недоверием проверила его на чистоту и одобрительно улыбнулась, Николай облегченно вздохнул. Коль хозяйка приняла, значит, быть тому в доме. Теперь Варвара с недоверием смотрела на широкий экран плоского телевизора, который, быстро распаковав, правнуки устанавливали в большой комнате. Когда на крыше была закреплена антенна и все подключили, все собрались у черного экрана телевизора. Владимир нажал кнопку на пульте, и экран вдруг расцвел всеми цветами радуги. Это было красиво, но потом этот квадрат ожил, в нем появились люди, автомобили, звуки, музыка… Это все было для Варвары и Николая столь неожиданно, что они инстинктивно попятились от экрана.
– Вовка, сделай потише и найди хорошую музыку, – сказал Григорий, заметив замешательство и тревогу на лицах родителей.
Вовка мгновенно выполнил просьбу своего дядьки, и на экране засверкали уборами русские красавицы из какого-то народного хора. Песня разлилась по дому, наполнив его какой-то благостью и спокойствием. Варвара, улыбнувшись, ушла в кутью и вынырнула оттуда с большим подносом с пирогами. Таких пирогов правнуки еще не пробовали. Горячий крепкий чай, приправленный зверобоем, и пирог с тающей во рту олениной, присыпанной брусникой…
В обед Григорий с племяшами ушел на реку: решил проверить свои окуневые места и мальчишкам показать, что такое настоящая зимняя рыбалка. Первое место, которое они обурили и где попробовали блеснить, результатов не принесло. Григорий понял это сразу, река хоть и медленно, но всегда меняет свое русло. Отошли чуть под берег, забурились, и с первой же лунки вылетел жадно схвативший блесну колючий хищник. Как на подбор брали окуни по двести – триста граммов весом. Достаточно было опустить блесну почти на дно, а потом подорвать ее два-три раза, и полосатый речной тигр бросался из подводной засады на беспечную добычу. Окуни шли на блесне, сопротивляясь до последней возможности и, даже выброшенные на снег и морозный воздух, долго не сдавались. Не понимая, как это они вдруг оказались без живительной речной воды, прыгали и, изгибаясь блестящим телом, расправляя мощный верхний плавник, хватая большим зубастым ртом воздух, искали ее. Наконец, прихваченные морозом, засыпали, укутавшись в причудливых позах легким снежком. Когда Вовка выташил окуня почти под полкило, восторг был неописуем. Лешка, младший брат, тоже не отставал, но их соревнование пришлось остановить. Темнело рано. Довольные и нагруженные хорошим уловом, они возвращались домой уже затемно.
В доме было, как всегда, тепло и уютно. Варвара суетилась у плиты, готовя что-то необычное на ужин. Николай, то и дело меняя каналы, смотрел телевизор. Один из информационных каналов передавал новости о событиях на Украине. Николай смотрел, как по центральной улице Львова, под бой барабанов, идет колонна молодых людей с горящими факелами в руках, с нацистскими повязками на рукавах. Они что-то кричали, размахивая флагами со свастикой, одна из колонн несла огромный портрет Степана Бандеры. В этот момент дали крупный план – в первой шеренге шли, вероятно, ветераны дивизии «Галичина». Они шли в военной форме этой эсэсовской дивизии, с орденами на груди. Николай замер от неожиданности. Крупным планом на экране показалось знакомое ему лицо со шрамом через всю щеку. «Не может быть?!» – подумал Николай. Неужели это он, тот самый гад, судить которого должны были за убийство семьи тунгусов и знакомых ему старателей? Неужели это он? Как бы в подтверждение, на экране еще раз показали лицо этого ветерана СС и то, как он прицепляет какую-то медаль юному бандеровцу. Он довольно улыбается и, повернувшись к камере, вскидывает руку в фашистском приветствии…