Чего стоит Париж?
Шрифт:
– Вероятно, Ретюньи не был подкуплен испанцами.
– Я тоже не верю в это. Ваше Величество! Наверняка несчастный умер от дизентерии.
– Вы правы, мой дорогой, – не спуская с меня пристального взгляда, промолвила достойная наследница рода Медичи. – Несомненно, вы правы.
– Но тогда выходит, что Мано был направлен самим провидением, чтобы покарать убийцу? Разумно ли властью земной судить исполнителя власти небесной!
– Анри, вы еще так молоды. А потому не знаете, что, хотя скорпионы, посаженные в сосуд, и убивают друг друга, последний выживший не является вашим другом, невзирая на то что предохранил вас от опасности,
– Мадам, – удивленно произнес я, поднимая брови. Аллегория Черной Вдовы была более чем прозрачна. – Мано – верный человек, и он не раз спасал меня в трудную минуту!
– Ах, Анри, Анри. Ремесло государя – суровое ремесло. Абсолютно верны лишь те, кто уже мертвы. Они уже не имеют возможности изменить. У остальных такой шанс еще есть. И многие воспользуются им, лишь только представится маломальская возможность. Вы ведь играете в шахматы, Анри? Стало быть, знаете. Игрок, который не дорожит фигурами, – проигрывает. И игрок, который слишком дорожит фигурами, тоже проигрывает. Выигрывает только тот, кто знает, когда надлежит двигать фигуры, а когда – жертвовать ими. Шахматы очень полезная игра для любого правителя.
– Я знаю, мадам. И неплохо играю в нее.
– «Неплохо», мой дорогой, это не то слово. Играть можно либо превосходно, либо никак. Все остальное – жалкие потуги. И не забывайте, люди вокруг вас куда хуже, чем резные фигуры. Ибо они всегда имеют свое мнение о том, зачем они живут на этом свете.
– Смею полагать, сударыня, что я недурственный игрок. А в будущем, благодаря вашим мудрым урокам, обрету должную сноровку и опыт. Но в той партии, о которой нынче идет речь, шевалье де Батц – фигура еще не сыгранная, И если он все еще жив, на что мне искренне хочется надеяться, я намереваюсь во что бы то ни стало вывести его из-под удара.
– Мой дорогой, – прикрывая веками насмешливые глаза, ласково промолвила мадам Екатерина. – Горячность и запальчивость губили многих хороших игроков. Но давайте рассуждать, как люди, судьбою предназначенные властвовать, а не как тщеславные вояки, у которых весь мозг без остатка мог бы разместиться в яблоке их шпаги. Вы – король Наварры и вождь гугенотов. Вы прекрасно играли, и вчерашняя коронация яркое подтверждение тому, что пусть шаткий, но мир между французами-католиками и французами-гугенотами возможен. Я думаю, кардиналу де Гизу и папскому нунцию было также неуютно в соборе рядом с вами, как и вам рядом с ними. Но теперь дело сделано, и даже Господь не может объявить бывшее небывшим. И какой же ход вы сделаете сегодня? Может быть, король Наварры спешит развить достигнутый им успех? Королева сделала паузу, точно всерьез интересуясь моим мнением по этому поводу. Я молчал в ожидании ее дальнейших слов.
– Сегодня ради невесть куда пропавшего шевалье, заметьте, не убитого, не казненного – невесть куда пропавшего, вы готовы бросить на смерть тысячи подданных, как своих, так и моего сына? Готовы ввергнуть королевство в нищету и разорение? Ни одна, пусть даже самая ценная фигура не стоит целой партии!
Я, устыдившись, вновь уставился на Господа в окружении ангелов, разрабатывающего план сотворения Земли, с укором взирающего на спорящих с живописного плафона высокого потолка. Безусловно, Екатерина Медичи не могла призвать меня сюда лишь для того, чтобы сделать внушение разбушевавшемуся зятю и преподать ему урок игры в гранд-шахматы. Я ждал
– Честно говоря, – прервала молчание вдовствующая королева, – когда мне сообщили, что ваш шевалье исчез из тюрьмы, я решила, что это ваша очередная шалость. – Она погрозила мне пальцем, должно быть, напоминая про набег на Сен-Поль. – Признаться, Анри, я и сейчас так думаю. Но вы утверждаете, что не ведаете, где мсье де Батц. – Государыня впилась в меня пристальным взором, вероятно, надеясь, что я дам слабину и сознаюсь в организации побега.
– Я готов присягнуть в этом, Ваше Величество, – высокопарно заявил я, ни на йоту не отступая от истины.
– Что ж, может быть, и так. Однако король также не имеет отношения к исчезновению вашего дворянина. Он исчез вчера ближе к вечеру, а у Генриха просто-напросто не было времени заниматься этим делом. Полагаю, ваш лейтенант объявится сам, Надо лишь выждать время. Вероятно, господин де Батц попросту умнее, чем я думала, и он не пожелал компрометировать своего государя. В таком случае ловкость и сообразительность этого шевалье делают честь и…
Я думаю, мне удастся убедить моего сына даровать мсье Маноэлю высочайшее помилование в честь коронации и памятуя о той роли, которую сей дворянин сыграл по Божьей воле. – Она замолчала, давая мне время выразить свою благодарность, что я и не замедлил сделать в самых изысканных выражениях, пришедших мне на ум.
– Но, Генрих, – прерывая поток славословий, встревожено промолвила королева. – Нельзя забывать, что в наших руках судьба не одного человека, а целых королевств. Вы еще очень молоды. И вы, и мой сын сегодня вспылили и наговорили друг другу много грубых и глупых слов. Но между людьми мудрыми слова, сказанные в запальчивости, забываются так же быстро, как и произносятся. И, надеюсь, что тот союз, который наметился меж нами, теперь не может быть сокрушен какими-то глупыми никчемными обвинениями… В той игре, мой мальчик, которую вам выпало играть по рождению, каждый ход рушит чьи-то судьбы. Это неминуемо. Я понимаю вас, но учитесь смирять свой гнев. Порою жертва фигуры дает вам немалое преимущество.
– «Капитан!» – раздалось у меня в голове. – «Ты там долго ля-ля за тополя точить будешь? А то у нас тут гости образовались».
– «Анжуйские гвардейцы?» – спросил я, предчувствуя ответ.
– «Ага», – подтвердил мои опасения д'Орбиньяк. – «А кто у них в роли Чапаева впереди на лихом коне – знаешь?» – Он помолчал, дожидаясь ответа, но, не дождавшись, продолжил: – «Ну да, ты ж у нас в картошке не шурупаешь. Ладно, поясняю. Впереди на лихом коне у анжуйских гвардейцев лично сам монарх с длинной ковырялкой в руках. В общем, угнетатель хочет провести у нас обыск. Причем, заметь, без санкции прокурора, без понятых и протокола. Типичный мафиози!»
– «И что вы?»
– «Мы стоим непокобелимо. Пока я у Генриха требовал удостоверение личности и утверждал, что он не похож на профиль на монете, мамаша Жози сгоняла за твоими висельниками, и те, распевая „Приди, Господь, и дрогнет враг“, изобразили из себя весьма пикантный кордебалет при персоне государя. Теперь все стоят ругаются, шо делать дальше – не знают. Так шо поспеши, а то, ежели ситуёвину не разрулить, то, глядишь, и ехать никуда не надо будет. Завтра-послезавтра тебя тут же коронуем, и поскольку ты у нас на Генриха IV недотягиваешь, будешь зваться Генрих III-бис».