Чего вы хотите? (сборник)
Шрифт:
– Потрясающе, – пробурчал папа, – и это несмотря на войны, депортацию.
– Какую депортацию?
– Ну, переселили их в конце войны с Кавказа в Казахстан.
– Всех?
– Кого поймали, того переселили… В общем, всех…
– И за что?
Папа поморщился:
– Что они немцам помогали.
– А они помогали?
– Если посмотреть, то представители очень многих народов с Гитлером были.
– И русские?
– Да… Это очень тяжелая и сложная тема, давай потом как-нибудь поговорим… А лучше почитай.
– Ладно, –
Нашли русских, правда, такой точности, как у чеченцев, здесь не было.
В мире проживает от 127 до 150 миллионов русских. По переписи населения 2010 года русских в России было немногим больше 111 миллионов – 77,8 процента населения. А в 2002 году процент их составлял 79,8. На два процента меньше за восемь лет…
Два процента. Вроде всего два каких-то процента, но это – минус два процента. Не прирост, а убыль.
– Ну что, удручающие цифры? – видимо, заметив ее реакцию, спросил папа.
– Угу… И вот если так будет, то лет через сто русских совсем мало останется, да?
– Сто не сто, но все к тому идет. Медленно, но, кажется, верно… – Папа поднялся, потянулся. – Что, может, ужинать будем?
Есть Даше не хотелось, и она собралась сказать: «Я не буду пока», но ее будто что-то толкнуло: показалось, что сидение за столом всем вместе, семьей, может как-то спасти или открыть путь к спасению. Дать надежду на то, что через сто, двести лет ее внуки и правнуки будут так же сидеть за столом на кухне, неспешно есть картошку со свининой, разговаривать о каких-нибудь пустяках, подшучивать друг над другом, произносить разное такое: «добавочки», «обжорка-баборка», «кушай-кушай, дочушка», «вкуснятина», «кому добавки?».
– Можно поужинать. А что у нас?
– Рис, сосиски.
– А может, картошки с мясом пожарим? И у нас же горлодер остался?..
Осенью накрутили несколько литров помидоров с чесноком и хреном. Папа с мамой называли это горлодером – лучшим соусом на свете; и Даше он с недавних пор стал нравиться.
– Давай, если поможешь картошку почистить.
– Ага, только фагот почищу быстро…
И когда уже собирала его, услышала папин голос в спальне:
– Сейчас сообщили по «Эхо Москвы» – Удальцова отпускают.
– Да?! Слава богу! – Мама, кажется, готова была заплакать. – И откуда? В интернете нигде никакой информации.
– Отсюда – Нагатинское ОВД. По месту прописки, сказали.
– Слушай, а поехали встретим!
– Мы с Дашей ужин решили готовить…
– Поехали, Ром! Там же никого не будет, а нам три остановки… И для твоей прозы наверняка пригодится…
Папа немного поупирался и сдался. Стали торопливо собираться – квартира наполнилась суетой, захотелось спрятаться в уголке; от того намека на что-то хорошее не осталось и следа.
– Даш, – позвал папа, – я мясо достал. Там, рядом с раковиной… Если хочешь, срезай пластинами… Картошка в корзине рядом с плитой…
– Да ладно, пусть нас дождется, – забеспокоилась мама. – Порежется еще.
Даша уверенно сказала:
– Я сделаю.
– Только не сожги, пожалуйста, ничего. И за Настей присматривай. Не ссорьтесь, мы скоро.
– Пока.
Начистила полкастрюли картошки. Много было подпорченной, с черными пятнами… Порезала на брусочки. С мясом намучилась, но в конце концов превратила кусок в горку кубиков.
Так, теперь надо разогреть сковородку. Масло в горячую лить или сразу?.. Готовила она редко, и не потому, что не возникало желания или времени не было, а как-то мимо, чаще всего, проходил процесс готовки. И родители почти не подключали ее – не доверяли, что ли. Разве что в праздники звали резать салаты… А надо учиться готовить…
Налила в сковородку растилки, но там осталось еще немного воды, и масло стало стрелять… Как назло, прибежала Настя:
– Что делаешь? О, жаришь! Сама?!
– А что здесь такого? – фыркнула Даша, торопливо вываливая на сковородку мясо, которое должно было задавить эти взрывы.
– Дай мне покушать.
– Еще не готово.
– Тогда сделай мне хлеб с маслом и с сахаром.
Помыла руки, достала из холодильника масло.
– Надо подождать, чтоб немного растаяло.
– Я не хочу расталое, я такое хочу.
– А такое не намазывается.
– А папа делает!
Пока возилась с бутербродом, мясо защелкало. Даша бросилась к плите, стала ворошить. С одного края кусочки были почти черными. Растилка куда-то исчезла.
– Блин, Настя, из-за тебя!
Плеснула масла еще, снова перемешала мясо и высыпала в сковородку картофельные бруски. Посомневалась и все же накрыла сковородку крышкой. Вернулась к столу; Настя сама пыталась намазать масло. Ломоть батона порвался, крошки усеивали скатерть.
– Да что ты делаешь?!
– Я хочу есть!
– Когда родители были – не хотела, а сейчас – сразу! Дай сюда. – Забрала нож, с помощью подтаявшего масла соединила обрывки, посыпала сахаром, положила на блюдце. – На, иди в комнату. И так уже мясо сожгла…
То ли из-за того, что жарила под крышкой, то ли из-за частого перемешивания картошка никак не золотилась, зато разваливалась, превращалась почти в пюре. Даша шипела и психовала. Хотелось схватить сковородку и вывалить содержимое в мусорное ведро…
Чтобы чем-то отвлечь себя от мыслей о неудаче, занять хотя бы слух, пока картошка доготавливается (она хоть и распадалась, но в сердцевинке брусков была твердой, неприятно хрустела на зубах), зашла на лоджию, включила радио.
Кто-то, слегка заикаясь, может, от негодования, а может, просто от природы, говорил: