Чекан для воеводы (сборник)
Шрифт:
— Попробуйте назвать, — с деланной недоверчивостью подзадорил Беглова Экзорцист.
— За ради Бога! Первым был придворный вельможа Санготу, который преподнес в дар русскому послу чайный сервиз на шестнадцать персон. Но до дома посол довез только половину этого сервиза, остальные драгоценные предметы были разбиты в дороге… Вторым был Тун-Гус-Ган, дядя Богдахана по материнской линии, занимавший должность главного начальника над государственным знаменем. Он подарил Головину драгоценный лук с колчаном, полным стрел, которыми по легенде был убит последний огнедышащий дракон, любивший пожирать китайских красавиц… Третий — президент Арани. Потом были прокурор Моци, предводитель гвардии императора Мала, а также более мелкие чиновник Унда и Аюси. Все они одаривали графа Головина, чем могли. Но самое главное, что все эти дары нисколько не смягчили сердце нашего посла и не заставили
3
Полдень — юг, полночь — север(устар.).
— После возвращения Головина, император Петр возвел его «за доброе служение и радение» в боярское достоинство и сделал наместником Сибирским, — вставил наконец свое слово, заскучавший было генерал-поручик Франц.
Всю ночь, до первых петухов, длилось это застолье в доме на Финском побережье. Тогда-то Экзорцист многое узнал из того, откуда «произрастало и множилось» богатство семьи фельдмаршала Головина, что в дальнейшем, как он считал, должно было ему очень помочь в розысках того, кто теперь охотился за всеми этими богатствами, не брезгуя ничем. Но, пожалуй, самым главным итогом этого застолья стало известие о том, что «…сынки-то Федора Алексеевича — Иван, Александр да Николай — не своей смертью померли! Ох, не своей! Убиенны они, бедолаги, злой нечистью. И все из-за чего? Из-за этих самых богатств треклятых, на которые отец их так и не успел составить завещание. А про старшего сына Ивана, рожденного в 1679 году, все знает дворецкий Фома, который доживает ныне свой век в обедневшем семействе принца Голштейн-Бекского, чья супруга — Наталья Николаевна — является дочерью младшего сына графа Головина Николая Федоровича». Эти слова произнес полковник Арнаутов, когда Экзорцист помогал ему добраться до экипажа. При этом Экзорцист мог поклясться, что старый вояка был трезв ровно настолько, чтобы нельзя было даже и помыслить принять его слова за пьяный бред.
Глава шестая. «Несчастный случай» как закономерность
«Как говаривал древний историк Саллюстий о выдающемся ораторе эпохи Гая Юлия Цезаря: “Катон предпочитал быть честным, чем слыть им”, так и отставной полковник Арнаутов не кривил душой, когда направлял меня в семейство принца Голштейн-Бекского, под началом которого служил младший сын графа Головина Николай», — думал Экзорцист на следующий день, трясясь в карете, запряженной тройкой резвых скакунов, по дороге, ведущей в селение Краколье, ставшее последним прибежищем для семейства обедневшего принца в России. Путь был неблизкий и занял у него добрых полдня.
Но прежде, чем отправиться в дом к урожденной графине Наталье Николаевне Головиной, чтобы повидаться с дворецким Фомой, Экзорцист получил кое-какие сведения о старшем сыне Головиных Иване от «распорядителя», прислуживавшего в загородном доме канцлера Бестужева-Рюмина и оказавшегося ни больше ни меньше как «начальником его личной тайной полиции».
«Тайной канцелярии ему не хватает, — подумалось тогда Экзорцисту. — Впрочем, иногда сильным людям мира сего просто необходимо иметь собственную тайную службу, в которой и я имею честь состоять».
— Граф Иван Федорович подавал большие надежды в области инженерных наук, — инструктировал между тем Экзорциста Распорядитель. — В свои двадцать девять лет он вышел в чин стольника и инженера. Государь Петр Алексеевич использовал его знания в области фортификации в спешных работах по укреплению подступов к Санкт-Петербургу со стороны запада. В 1708 году ему была поручена в шведской столице тайная миссия, о которой пока еще говорить нельзя, но до Стокгольма он так и не добрался. Обстоятельства, при которых граф Иван пропал без вести, все еще сокрыты. Скорее всего, к этому исчезновению приложил руку некий подданный короля Карла Двенадцатого, известный по прозвищу Цыган из-за своей чернявой внешности. Настоящее его имя, как и звание, установить не удалось.
Хозяев Краколья дома не оказалось, и поговорить с престарелым дворецким никто Экзорцисту не помешал. Встретился он с Фомой Фомичом на подъездах к селу, где тот руководил мужиками, занимавшимися заготовкой дров для барской усадьбы. Высокий плешивый старик без головного убора, стоя на простой крестьянской телеге в полный рост, будто командовал сражением, зычно покрикивая:
— Хромой Ванька, руби березу! Березу руби, тебе говорят! Что ты, дурак этакий, осину рубишь?! Березу руби! Березовые дрова дюже горят хорошо… А ты, хитрец Тема, снова халтуришь? А ну, работать! Чтобы взял пилу у кучера Савки и метнулся к однорукому Петряю! Живо, говорю! Пили, хитрец Тема, пили дрова! А то знаешь, что будет?.. Ну ладно, без меня тут заканчивайте. Гляди, Савка, чтобы дрова были березовые… А я поеду, гляну, как там наши рыбари на Луге…
— Не на Луге они, Фома Фомич, — поправил усатый кучер Савка, задумчиво ковыряя в носу. — Нонче они на озере Бабинском сети полощут, хотят матушку Наталью Николаевну с Катенькой карасями попотчевать. Нонче караси здоровенные такие уродились, как лапти…
— На Бабинском, говоришь? Это далече будет! Ну, ничего, к вечеру обернусь, — пообещал дворецкий, беря в руки вожжи и собираясь погонять каурого конягу, запряженного в телегу, когда Экзорцист остановил его, помахав рукой.
— Бог в помощь, — пожелал Экзорцист, оставивший карету на дороге и пробравшийся к Фоме прямо по просеке, прыгая с пенька на пень. — Ты дворецкий Фома?
— Я самый, — ответил старичок-бодрячок, по-молодецки спрыгнув на землю. — Чего изволите, барин?
— Я, чтоб ты знал, из Тайной канцелярии, — пристально глядя в глаза дворецкого, произнес Экзорцист. — Слыхал о такой?
— Как не слыхать? Знамо дело… — передернулся от страха Фома. — Да только ничего дурного за собой не ведаю… Хоть бы и у господ моих узнайте…
— Не бойся, я не по твою душу прибыл. Мне нужно знать о твоих прежних хозяевах. Мы ведем розыск графа Ивана Федоровича Головина, пропавшего с важными государевыми бумагами еще в 1708 году.
— Вона как! — совсем по-мужицки зачесал пятерней в затылке Фома Фомич. — Столько лет тому уж минуло! И никто по-настоящему этим делом даже не интересовался. Приезжал, правда, один подпоручик молоденький с командой, всех мужиков у нас приказал высечь, а ничего так и не выведал…
— И тебя бил? — участливо спросил Экзорцист.
— А то как же! И меня бил. Да только не мог я ему правды открыть, поскольку крест целовал, что все содеянное останется в тайне. Сказал я тому подпоручику, что с молодым графом Иваном случай несчастный произошел. Решил, стало быть, он искупаться в нашей речке Луге, прыгнул в воду да назад не выплыл. Утоп, стало быть…
— Когда, где, кому крест целовал? — быстро спросил Экзорцист, взяв дворецкого за плечо и слегка встряхнув его.
— Так то было, вашество, еще в 1730 году… Самому графу Александру Федоровичу Головину, капитан-лейтенанту флота Российского, который поклялся разобраться в причинах гибели старшего брата.
— И что же, разобрался? — нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, уточнил Экзорцист.
— Не успел, царство ему небесное! Помер, — тяжело вздохнул Фома Фомич и перекрестился. — Хотя, конечно, кое-что узнать он смог… К примеру, что не сам брат утоп-то, а помогли ему утонуть. И сделал это не кто иной как его собственный байстрюк Филька, которого принесла в подоле от Ивана Федоровича дворовая девка Агаша. Да я ее помню! Хороша была, кровь с молоком! На нее и сам батюшка Федор Алексеевич заглядывались, да ему все недосуг было за девками ухлестывать, большими делами ворочал при государе Петре Алексеевиче…