Чекистские фантазии

Северюхин Олег Васильевич

Я внимал этим речам, царапая узоры на своей палке, записывая содержание наших бесед. Воинственные племена Центральной и Средней Азии просто дети малые по сравнению с теми, кого я сопровождал в поездке.

Еще через день пути открылась граница Благородной Бухары и временный город на границе, украшенный юртами, шатрами, кибитками и бунчуками ханов и беков. Обычно ханы степи и пустынь предпочитают не встречаться, если такой необходимости нет. Либо их кто-то собирает, либо опасность их объединяет. Похоже, что собирался курултай.

Собранием заправлял третий бухарский эмир Шохмурад из династии Мангытов. К этому времени от эмирата отделились несколько областей,

лежащие в сторону Каспийского моря по линии Мерва, южные области захватил и присоединил к себе эмир афганский. Свои стопы в Азию направили королева Великобритании и император Российский. Нужно было решить, в чью сторону склоняться, потому что военным путем проблему не решить. Европейцы сильны и в военном противостоянии погибнет элита, на смену которой придет та, которая поддержит европейцев. Но каких европейцев поддержать? Вот главный вопрос.

Мы прибыли к тому времени, когда эмир встречался по отдельности с прибывшими ханами и беками, в пространных беседах обсуждая создавшееся положение и выясняя мнения, кто и как собирается выживать.

Свое мнение эмир уже имел, но он не хотел его высказывать, как бы отдав ответственность за принятое решение совету ханов и беков, которые по сути своей были намного ниже его по родовитости и принадлежности к царствующей династии.

Кроме того, и он сам, и все население Бухары разительно отличались от всех ханов киргиз-кайсацкой степени и каракумских ханов. Бухарцев можно назвать персоязычными. Бухарский язык сформировался смешением языков персов-зороастрийцев и персов-буддистов, насильно обращённых в ислам арабами, евреев, пришедших сюда вместе с арабами и ставшими бухарскими евреями, и тюрков. Бухарцы говорят с особым акцентом, растягивая слова, что свойственно языку фарси, являющемуся государственным в Бухаре. Поэтому бухарцы чувствовали свою принадлежность к арийской нации и считали себя более мудрыми среди степных и пустынных ханов.

Эмир Шохмурад, мужчина достаточно крепкого телосложения в синем атласном китайского шелка халате, подпоясанном широким золотым поясом с драгоценным кинжалом, в белой чалме и с окладистой головой. Он умиротворенно кивал речи еще одного степного хана и думал о своем.

Его лазутчики уже побывали во всех землях, подвластных русскому императору и английской королеве, и сравнили, как проживают там покоренные народы. В Индии местные раджи остались раджами, помогая английскому вице-королю в жестком управлении Индией — бриллианта Британской империи, поставляя специи, драгоценные металлы, самоцветные камни, живую силу для армии, подавлять выступления патриотов.

— …мы, собравшиеся здесь чингизиды и тимуриды, являемся потомками властителей мира, перед которыми трепетали все государства Азии и Европы. Разве сейчас мы должны искать, кому в первую очередь поклониться? — вещал очередной хан. — Это они должны кланяться нам, это мы должны обложить их всех данью и жить себе в свое удовольствие в своей степи, периодически выходя в Европу для наведения порядка. Если уж на то пошло, то лучше поклониться английским царям, они нам помогут…

— До чего же неприятный голос, — думал эмир Шохмурад, — и у него хватит мудрости залезть в хомут, из которого придется долго вылезать. Тот же московский царь в покоренных землях оставляет те же порядки, что и были, требуя только почитания своей верховной власти, защищая новые пределы своей вооруженной силой, награждая эмиров и ханов орденами, возводя их в высокие чины и включая в свою свиту, не вмешиваясь в наши действия по управлению территориями. Правда, и русский царь довольно

крут со своими отступниками, но если он будет другим, то его перестанут уважать вообще. Справедливого и мягкого властителя забывают через неделю после его смерти, а то и раньше, зато тирана помнят веками и складывают о нем легенды и небылицы, чтобы память о нем не исчезала. Надо будет после курултая устроить показательный суд в Самарканде, чтобы люди не забывали о том, что у них есть справедливый эмир, который на десять отрубленных голов милует одного человека.

— …и я буду выступать именно за это, высокочтимый эмир, — завершил свою речь гость.

— Да будет так, как скажет нам всемогущий Аллах, досточтимый хан, — сказал дежурную фразу эмир. — Ваши мысли перекликаются с моими и спасибо Вам за то, что Вы укрепили нас в наших мыслях. Прошу сегодня вечером пожаловать на той в честь собравшихся ханов, биев и беков. Да ниспошлет Аллах вам радость и долгие годы жизни.

Собеседники откланялись.

Встречи проходили без свидетелей, но уши есть у стен и пологов юрт, и все, что говорилось, спокойно обсуждалось у котлов для варки пищи и на выпасах лошадей.

Все склонялось к союзу с Англией. Посланник китайского императора тоже выразил свое почтение эмиру, но в детали предстоящего курултая посвящен не был.

Той прошел пышно с поеданием огромного количества мяса, плова, бешбармаков, выпивания такого же количества кумыса и кок-чая под танцы красавиц и пение сказителей, воспевавших подвиги прежних царей и ханов.

В полдень следующего дня все сановники собрались перед шатром эмира Бухары. Вместе, как в мечети, совершили полуденный салят из четырех ракатов.

Эмир вышел на возвышение и обратился к собравшимся:

— Правоверные! Вы все знаете, зачем мы собрались. Я вам скажу, что вопрос у нас один, а мнений столько, что и ста мудрецам не разобраться с ними. Мы поступим проще. Кто «за королеву» — бросает в мешок белый камень, кто «против» — черный. Мы узнаем общее мнение и никому не нужно что-то объяснять.

Результат оказался ясен. В мешке оказалось всего лишь несколько черных камней.

— Не повезло английской королеве, — сказал китайский посол. — Ей не с руки ссориться с русским царем из-за Азии, у нее достаточно проблем в самой Европе и Афганистан показал, что Восток дело тонкое.

Почти так же думал и эмир Благородной Бухары. Лучше стать генерал-адьютантом русского царя и эмиром Бухары, чем помощником полковника английской армии, который будет управлять эмиратом.

Глава 22. Мазар

Курултай закончился. Все стали разъезжаться, понимая, что белый царь придет все равно и установит свое влияние либо лаской, либо силой. Его можно любить, его можно не любить, но под его защитой жить будет спокойнее и воинственные пуштунские племена уже не посмеют посягать на территории, которые достались в наследство от Чингисхана и Тамерлана, да упокоит Аллах их души.

Китайский посол уехал вместе с двором эмира. На прощание старый дипломат сказал:

— Ты слишком образован для дервиша и твой посох слишком тяжел для простой палки. Он поможет тебе в пути. Прислушивайся к самому себе, и ты узнаешь многое из того, что тебе нужно и что совсем не нужно. Но даже ненужное тебе для чего-то ниспослано Богом. Мне интересно было беседовать с тобой и слышать твои суждения обо всем. Напиши мне. Китай, послу Лю Миньго.

Я остался один. Мое задание было выполнено и нужно было возвращаться назад. Где-то я уже слышал это имя — Лю Миньго.