Чекисты рассказывают. Книга 4-я
Шрифт:
Дорис знала, что сказал он это без желания ее обидеть, просто болтает по привычке, но с тех пор как в ней проснулась женщина, им же разбуженная, она усвоила и применяла все присущие женщинам уловки, правда не всегда расчетливо и умело. Сейчас она сочла уместным оскорбиться:
— У вас именно так принято острить с дамой?
Ганри взял лежавшую на одеяле портупею с тяжелой кобурой, взвесил на руке.
— Какая же ты дама? Носишь такую сбрую… Сколько это потянет? Килограммов на пять?
— Каждому свое, —
— Ты и стрелять умеешь?
Тут она не выдержала роли и расхохоталась. Если бы в этот момент ее увидел майор Цорн или Дитер Бюлов, они бы решили, что унтерштурмфюрер Шерер сошла с ума. Никто никогда не был свидетелем таких живых проявлений обыкновенных человеческих чувств со стороны унтерштурмфюрера.
Ганри поглядел на нее, и его дурное настроение окончательно исчезло. Она все хохотала.
— Да, ведь ты была чемпионкой по стрельбе, совсем забыл, — сказал он. — Но все-таки — не напиться ли нам? В такую погодку хорошо сидеть в тепле и потягивать что-нибудь серьезное. А?
— К чему ты клонишь? — Дорис отобрала у него портупею с кобурой, села рядом.
— Поедем ко мне. По дороге купим того-сего. Приедем и запремся. Я тебе сказку расскажу. И поплачусь заодно.
— Теперь я тебя должна спросить: зачем так мрачно?
— Меня ждут суровые времена, — весело отвечал он. — Наличные кончаются…
На площади они взяли такси, заехали в магазин, где им увязали два больших пакета с бутылками и закусками, и через полчаса уже сидели в квартире у Ганри при гранатовом свете настольной лампы под шелковым абажуром.
Начали с виски. Чтобы не разбавлять водой, Ганри положил в бокалы побольше льда. Дорис виски раньше не пробовала. Сделав два больших глотка, она сказала, что ей нравится.
— Значит, напьемся? — спросил Ганри.
— Видно будет…
Тут зазвонил телефон в кабинете, и он поспешил туда, оставив дверь открытой.
— Алло, слушаю вас, — придав голосу солидности, сказал он в трубку по-немецки. — О, Александр, очень рад, что не забыли позвонить… Да… да… То, о чем мы с вами тогда говорили, произошло, к сожалению, несколько раньше, чем я рассчитывал… Что?.. Еще не совсем, но близко к этому… Что?.. Ха-ха-ха… Судьба такая! Что?.. — Смех оборвался. — Я об этом не думал, но надо будет поискать… Что?.. Да, дело тонкое, но ведь как там у вас говорят: не имей сто… как?.. ага, рублей… — Он произнес последнее слово с трудом. — Так когда же мы встретимся?.. Хорошо… Чем скорей, тем лучше.
Дорис слушала этот обрубленный наполовину диалог, и сначала он казался ей двусмысленным и неприличным — можно было подумать, что разговор шел о ней. Но к концу ей стало стыдно собственной подозрительности.
— Если не секрет, чему это ты так заразительно смеялся? — спросила она вернувшегося из кабинета Ганри.
— Путилов говорит, что мужчина может не считать себя банкротом, пока он не стал импотентом.
— Кто такой этот философ?
— Разве я тебе не рассказывал?
— Впервые слышу это имя.
— Только он не философ, а скорее наоборот — он биржевой делец. Русский фабрикант, в прошлом очень богатый, удрал из России в восемнадцатом году. Кажется, и здесь устроился неплохо.
— Ты играешь на бирже? — без всякого осуждения поинтересовалась Дорис.
— Пока нет, но придется, милая моя Дорис, увы — придется.
— Там можно заработать?
— Путилов говорит — можно. Он, например, зарабатывает. Предлагает свою помощь, но, конечно, не бескорыстно.
— Что он от тебя хочет?
— О, сущие пустяки! Было бы очень хорошо, если бы я добыл кое-какие сведения о работе и перспективах военной промышленности России и Германии. Пустячки, не правда ли?
— Я иногда не понимаю, шутишь ты или говоришь серьезно, — сказала Дорис.
Ганри даже перепугался, схватил ее руку, быстро поцеловал.
— Ну какие же шутки, милая Дорис?! Где я возьму такие сведения? У этих фон-оболтусов и их малокровных пассий с Фридрихштрассе? Ты меня просто расстраиваешь…
И вправду, Дорис видела, что он готов захныкать, как малое дитя. Она подлила в его бокал виски.
— Ты не замечаешь, что говоришь почти стихами?
— Тут заговоришь!
— Ты хотел выпить…
Он выпил.
— Лучше? — спросила она.
— Лучше.
— А теперь расскажи по порядку.
Ганри закурил сигарету и снова стал веселым и беспечным.
— Собственно, я все уже тебе сказал. Путилов хочет знать положение в военной промышленности, чтобы играть на бирже не вслепую, а уверенно.
— Но в чем суть?
— Видишь ли, дорогая, этой механики я толком сам не понимаю. Путилов объяснял так. Если ему будет известно, какие заказы собирается ваше правительство разместить в военных отраслях промышленности, проще простого будет определить, акции каких концернов повысятся в ближайшем будущем. Он их скупает сегодня по недорогой цене, а завтра продает уже во сколько-то там дороже. У них это называется игрой на повышение.
— Ну, это не так уж сложно, как ты думаешь. Можешь познакомить меня с этим Путиловым?
— Зачем тебе?
— Если это солидный человек и если он действительно желает тебе помочь… как тебе сказать?.. Я хотела бы в этом убедиться.
— Я увижу его завтра.
— Где?
— В «Ам Цоо».
Дорис поморщилась:
— Там слишком много народу. А нельзя встретиться здесь?
— Конечно, можно. Приведу его сюда.
— Я ведь могу освободиться только в семь.
— Ну, а мы будем ждать тебя в восемь.
В этот вечер они так и не напились по-настоящему…