Чекисты рассказывают. Книга 5-я
Шрифт:
Через сутки привезли в Харбин и поместили на первом этаже двухэтажного барака в районе Мадягоу. В шутку эмигранты называли этот район, где проживала белоэмигрантская беднота в нищете и убожестве, «Царским селом».
В комнате с облупившейся штукатуркой, кроме обшарпанного стола и двух таких же стульев, ничего больше не было. Лишь в углу валялись две циновки, скатанные в рулон. К ночи выяснилось, что циновки должны служить постелью. Дважды приносили поесть, но Морев отказался. Так и улегся спать голодный.
Утром пришел полицейский. Это был невысокий маньчжур. На ломаном русском языке он спросил:
— Чем вы занимались в России?
Морев рассказал, что был антоновцем, как расстреливал коммунистов. Маньчжур молча кивал. Когда
— Хорошо. Я познакомлю вас с Грачевым...
В середине дня полицейский вернулся в сопровождении мужчины, которому на вид было лет пятьдесят, на висках серебрилась седина.
— Знакомьтесь, — предложил маньчжур.
Неизвестный протянул руку Мореву:
— Грачев.
Алексей заметил, что большого пальца на левой руке у Грачева нет.
— О вас я уже знаю все, — сказал Грачев. — Будете работать в моей организации. И поживете пока у меня. Запомните адрес: Мадягоу, Чистая улица, тридцать два. Жду вас. — Грачев повернулся и вышел из комнаты.
— Знаете, кто это? А? — кивнул вслед Грачеву маньчжур, — Председатель Дальневосточного комитета Трудовой крестьянской партии!
Начальнику Секретного отдела ОГПУ
тов. Дерибасу.
В Харбине имеется белоэмигрантская организация «Крестьянская Россия», которая, по своему существу, является одной из народнических группировок эсэровского направления, блокирующаяся с Милюковым. Во главе харбинского отделения «Крестьянской России» стоит Грачев Герасим Павлович, который имеет письменную связь с Ивановым Михаилом Яковлевичем, проживающим в Тулуковском округе, и Можаевым Ильей Арсентьевичем — в Иркутском округе. Обратные письма Грачеву адресуются:
а) КВЖД, Харбин, пристань. Магазин Суханова. Николаю Петровичу Шкляеву.
б) КВЖД, Харбин, Трудовая улица, Анне Ильиничне Звягиной.
в) КВЖД, Харбин, Сунгарийская мельница, Назаровой Наталье Григорьевне.
По решению съезда заграничных групп «Крестьянской России», состоявшегося в Праге в декабре 1927 года, организация переименована в «Трудовую крестьянскую партию». Съездом приняты программа и тактические положения резко антисоветского направления. Поставлена главная задача: создание нелегальных ячеек в СССР.
Харбинская группа съезда была представлена членом центрального бюро «Крестьянской России» Аргуновым, так как поездка специального делегата была признана невозможной за отдаленностью группы. На съезде были оглашены материалы о работе харбинской группы и принято постановление приветствовать группу Грачева, а после съезда ЦК ТКП обеспечить группе ежемесячно 40 долларов для содержания одного человека специально для работы против СССР. Сторонники группы вербуются преимущественно из эсэров, членов «Национально-трудового союза нового поколения» и земцев.
Полномочное представительство ОГПУ по ДВК,
г. Хабаровск.
Поскольку центральный комитет ТКП, блокируясь с рядом активных антисоветских эмигрантских группировок, пытается создать в СССР ячейки своей организации, посылая для этих целей к нам эмиссаров, мы придаем этому самое серьезное значение...
Дальневосточная (харбинская) организация ТКП, по имеющимся у нас данным, расценивается центральным комитетом ТКП как одна из наиболее жизненных и активных зарубежных организаций ТКП, которая якобы уже установила связи со своими единомышленниками в Сибири и на ДВК...
Ввиду изложенного мы считаем совершенно необходимым создать на ДВК ситуацию, которая могла бы связать нас с харбинской организацией ТКП и ее центральным комитетом и тем самым захватить все связи ТКП в СССР в свои руки.
Июль 1928 года.
Дерибас подписал письмо, надел пенсне, которое снимал, когда читал служебные бумаги, газеты, книги. Поднялся и вышел из кабинета. Он был в форме. В петлицах — четыре «ромба».
— Отправьте по назначению, — приказал дежурному. — Я пошел домой.
Было раннее утро. Солнце освещало кремлевские башни. На Мясницкой толпились возле своих пролеток извозчики. Хозяева лавчонок мыли пропылившиеся витрины.
Дом, где теперь жил Терентий Дмитриевич Дерибас, находился совсем рядом со зданием ОГПУ. Спустя несколько минут он уже стоял у входа в свое парадное на улице Мархлевского.
Приятная прохлада летнего утра пробудила желание побыть на воздухе подольше, прошелся по улице, с теплым чувством посмотрел на пробуждающуюся Москву. Желание спать, одолевавшее совсем недавно, прошло. Мозг заработал активнее, и Дерибас снова погрузился в анализ той обширной информации, которая поступала к нему со всех концов России.
Дальний Восток... Классовая борьба там приняла особенно острые формы, этому есть свои причины: засоренность учреждений бывшими колчаковцами и другими белогвардейцами, высокий удельный вес частного сектора в промышленности, кулачества — в деревне... Беспрерывные провокации китайской и японской военщины...
Совсем недавно, в апреле 1927 года, в Пекине вооруженные китайские солдаты и полиция напали на помещения, в которых проживали сотрудники советского полпредства. Вместе с русскими белогвардейцами они грабили, арестовывали, подвергали арестованных оскорблениям, избивали. И все это — с одобрения дипломатических представительств главных империалистических держав.
Тогда «Правда» писала, что все это понадобилось для того, чтобы развязать руки самым темным, самым погромным элементам международного империализма в борьбе против революционного Китая, чтобы создать небывалые дипломатические осложнения, спровоцировать СССР на войну и тем самым дать возможность еще активнее вмешаться в китайские дела империалистической жандармерии.
Вот программа действий японского империализма:
«Для того чтобы завоевать подлинные права в Маньчжурии и Монголии, мы должны использовать эту область как базу и проникнуть в остальной Китай под предлогом развития нашей торговли. Мы захватим в свои руки ресурсы Китая, мы перейдем к завоеванию Индии, Архипелага, Малой Азии, Центральной Азии и даже Европы».
Усилились заброски шпионов и диверсантов. Казачьи атаманы Семенов, Гамов, Калмыков полны сил и сколачивают на китайской территории крупные банды, которые совершают налеты, готовясь к массированному вторжению на нашу землю. Активизируют подрывную работу осевшие в Харбине белоэмигрантские организации «Русский фашистский союз», «Братство русской правды», «Национально-трудовой союз нового поколения» и вот теперь — «Трудовая крестьянская партия»!
Вот где назревают серьезные события!
— Все предъявляют к нам требования. Америка требует, чтобы мы отказались от поддержки национально-освободительных движений в других странах. Китайские милитаристы устроили провокацию на КВЖД, которая принадлежит нам на законных основаниях. Японцы намекают, что установили бы с нами дружеские отношения, если бы мы согласились поделить с ними Маньчжурию. Япония хотела бы втянуть нас в конфликт с Китаем. Нам заявляют, чтобы мы смягчили монополию внешней торговли... Все от нас чего-то хотят! По какому праву?
Сталин остановился, замолчал, раскурил погасшую было трубку, с которой расхаживал вдоль своего кабинета. Он выглядел усталым.
— Они не понимают, что наше государство уже достаточно окрепло. Прошло то время, когда можно было навязывать какие-то условия, и никогда не вернется. Мы можем обойтись без них. И обойдемся...
Сталин потрогал свое кресло, хотел, видимо, сесть. Постоял, передумал. Подошел вплотную к Дерибасу:
— Вы уже познакомились с обстановкой?
— По документам, товарищ Сталин.