Чекисты рассказывают... Книга 2-я
Шрифт:
Ортель умолк, задумавшись. Казалось, он что-то мысленно взвешивал, и Кузнецов догадывался что. Николай Иванович не прерывал молчания собеседника, понимая, что сейчас-то разговор и подойдет к самому главному.
Вдруг фон Ортель словно очнулся, вынул из кармана черного кителя плоский серебряный портсигар с впаянными в верхнюю крышку двумя золотыми молниями — эмблемой СС. Кузнецов осторожно взял предложенную сигарету.
Прикуривая, он все время чувствовал внимательный, оценивающий взгляд фашистского разведчика. Закурили...
—
Николай Иванович чуть не поперхнулся голубым дымом дорогой египетской сигареты.
— Я?! Вы смеетесь, Ортель. Ну какой из меня разведчик? Я просто пехотный офицер, который может командовать ротой, и, пожалуй, все. Вот уж о чем никогда не думал, да и, признаться, профессия эта, при всем уважении к вам, мне никогда особенно не нравилась.
Ортель дружески хлопнул Зиберта по колену, сказал с оттенком нравоучительности:
— Мой дорогой, пиво также с первого раза никому не нравится. Как говорят французы, всем без исключения нравятся одни только луидоры. Ну, а что касается того, годитесь вы или нет для работы в разведке, позвольте уж судить мне. Верьте моему слову — годитесь.
Если бы самоуверенный штурмбаннфюрер знал, какую святую истину изрекал он в эту минуту!
Ортель умел обрабатывать собеседников. Он понимал, что сказал для одного раза слишком много скромному фронтовику, который еще должен переварить столь неожиданное и чреватое многими последствиями, хотя и лестное предложение, и перевел беседу на другую тему.
О состоявшемся разговоре Кузнецов немедленно доложил командованию. Судя по всему, Ортель клюнул на Зиберта. Видимо, вражеский разведчик умел разбираться в людях, если остановил свой выбор на обер-лейтенанте, предпочтя его множеству офицеров, околачивающихся в Ровно.
Командование предложило Кузнецову продолжать игру, не связывая себя, однако, какими-либо определенными обязательствами.
— Постарайтесь выяснить, — напутствовали в отряде Николая Ивановича, — в какое конкретное дело хочет втянуть вас этот благодетель. Учтите, однако, что не исключена возможность провокации, будьте предельно осторожны, не перестарайтесь.
Кузнецов вернулся в Ровно.
Первой, к кому он направился, была Майя Микота. И не случайно. Ортель явно выделял веселую, обаятельную девушку из всех, кто бывал на вечеринках в доме Лидии Лисовской. Он немного ухаживал за ней, но не слишком серьезно, с оттенком какой-то снисходительности, постоянно, но не зло поддразнивал ее. Одним словом, вел себя так, как иногда взрослые мужчины ведут с очень молоденькими девушками. Майя действительно была молода — в ту пору ей исполнилось всего семнадцать. Тем не менее девушка очень умело пользовалась этой слабостью штурмбаннфюрера и, невинно флиртуя, вытягивала из него немало ценной информации. Как агент гестапо Майя находилась в непосредственном подчинении фон Ортеля, и матерый разведчик
Николай Иванович встретился с Майей днем. Во время продолжительной прогулки девушка успела рассказать ему обо всех ровенских новостях и в заключение сказала:
— Кстати, мой шеф собирается куда-то уехать.
— Фон Ортель?
— Да. Он был очень доволен, говорил, что ему оказана большая честь, что дело очень крупное.
— Куда?
Майя только пожала плечами.
— Не сказал.
— Майя, постарайтесь восстановить в памяти все подробности разговора, все детали, намеки. Это очень важно!
Девушка и сама понимала, что это важно, но только покачала головой.
— Я спрашивала, не говорит. Вот разве что... Нет, вряд ли это имеет значение. Обещал мне привезти, когда вернется, персидские ковры.
Кузнецов был взволнован. Интуицией разведчика он чувствовал, что между приглашением работать в разведке и предполагаемым отъездом фон Ортеля есть какая-то связь. Персидские ковры... Вряд ли это случайно. Они тоже имеют какое-то отношение к операции, в которой Ортель, судя по всему, должен сыграть не последнюю роль.
Прощаясь, Кузнецов дал девушке наставление:
— Постарайтесь вытянуть из него все возможное. Прикиньтесь расстроенной его отъездом. И запомните каждое его слово, каким бы пустяком оно не казалось на первый взгляд.
Очередная встреча Кузнецова с фон Ортелем произошла вечером следующего дня в ресторане при офицерском казино. Фон Ортель успел до прихода Зиберта выиграть двести марок у какого-то подполковника-летчика, был по этому поводу в хорошем настроении и слегка пьян. Он ничем не напомнил о прошлом разговоре, но неожиданно сказал:
— Такому человеку, как вы, Зиберт, нужны друзья, способные оценить ваши достоинства и найти им должное применение.
Только далеко за полночь эсэсовец напомнил Зиберту о своем предложении. Он был уже очень пьян. Может быть, из-за возбуждения, связанного с предстоящим отъездом, но Ортель впервые за время знакомства с Зибертом потерял над собой контроль. Глаза его лихорадочно блестели, всегда аккуратно причесанные волосы растрепались, речь стала сбивчивой и невнятной. Когда он наливал Зиберту очередную — бог весть какую по счету — рюмку коньяку, его всегда твердая рука непривычно подрагивала. Несколько капель жидкости расползлись на крахмальной скатерти.
— Ну, Пауль, так что вы надумали?
Кузнецов рассмеялся.
— Вы мне не сказали главного, штурмбаннфюрер, что я должен буду делать?
— То же самое, что вы уже делали много раз, — рисковать жизнью. Правда, не в этом мундире, а в штатском. И еще разница: в случае успеха кроме новой ленточки вы получите деньги, настоящие деньги, а не эти паршивые марки, которые вы так щедро швыряете в жалких кабаках.
Фон Ортель схватил Кузнецова за плечо, чуть не силой пригнул к столу и жарко задышал в самое ухо: