Чекисты. Книга вторая
Шрифт:
— Не так! — зашипел Сергей. — Сделайте вид, будто отдыхаете…
Он тоже упал на траву, прикрыл лицо ладонью, зорко следя сквозь растопыренные пальцы за незнакомкой.
Женщина прошла мимо, посмотрела в их сторону, но, кажется, не заметила — мешали кусты.
Поднялись только после того, как женщина удалилась и голоса ее уже не было слышно.
— Пошли! — скомандовал Сергей и зашагал вперед.
Николай и Владимир двинулись за ним.
У Горнореченского
Выйдя из машины, Васильев и Кротов поздоровались с колхозниками и прошли в дом.
В просторной комнате, уставленной столами, шкафами, увешанной по стенам плакатами и лозунгами, их встретила немолодая женщина с простым и строгим лицом — председатель сельсовета.
— Быстро добрались, товарищи, — сказала она, пожимая руки чекистов. — По нашим дорогам это трудненько.
— Ничего, дороги еще в порядке, — ответил Васильев. — Вот когда дожди пойдут… А пока сама природа с нами заодно. — Лицо майора стало серьезным. — Так мы слушаем вас, Анастасия Петровна.
— Утром пришел колхозник из Веснянки. Сторож. Он перед рассветом слышал гул моторов. А огней не видел. Смекнул сразу — самолет не наш. А если не наш — просто так, ни с того ни с сего не прилетит…
— Молодец ваш сторож, — похвалил Кротов.
— Еще… — Анастасия Петровна подвинула к себе перекидной календарь. — Я тут записала, кто еще слышал шум самолета. Да они все здесь.
— Ты опроси этих людей, — сказал Васильев Кротову, — а я доеду до райкома. Надо, чтобы секретарь обо всем знал.
Первым перед Кротовым предстал счетовод колхоза, долговязый белобрысый парень в щегольской куртке с “молниями”.
— Понимаете, дело какое! — воскликнул он с порога. — Возвращаюсь это я домой…
— Откуда?
— Из города, конечно… Возвращаюсь это, вышел на площадку вагона… Покурить, значит. А рядом с поездом, ну, вот совсем рядом — елки палки — самолет летит!..
Кротов уже привык к тому, что к показаниям свидетелей надо относиться с осторожностью. Очевидцы иногда к действительным фактам добавляли многое от себя, нагромождали десятки преувеличенных подробностей, а затем сами начинали верить в то, что ими попросту придумано.
— Давайте по порядку, товарищ, — сказал он. — И спокойнее, спокойнее.
— Да как же — спокойнее! — заволновался парень. — Может, тот прощелыга нечисть разную на нашу землю скинул. Я, товарищ начальник, человек советский…
— Я охотно верю вам, — мягко сказал капитан. — Но нам нужны только очень точные факты. Понимаете? Ведь это поможет скорее разыскать этих “прощелыг”.
Парень успокоился и уже обстоятельно принялся рассказывать, как он возвращался ночью из города, как вышел покурить на площадку вагона и как увидел самолет на фоне светлеющего неба.
— А где это было?
— Да как раз к шестнадцатому разъезду подъезжали.
Кротов записал: “16-й разъезд”. Он знал, что ночкой поезд проходит мимо разъезда в двадцать две минуты третьего.
— Вы, что же, так и курили до самого разъезда?
— Почти. Покурил, сел на свое место, а тут как раз и остановка…
Счетовод потянулся к карману, должно быть, за папиросами, но тотчас же смущенно отдернул руку.
— Закуривайте,
Парень вытащил пачку “Беломора”, чиркнул спичкой. Задавая ему вопросы, Кротов внимательно следил за тем, как он курит. Курил счетовод нервно, торопливо. В поезде он, конечно, курил не так. Спокойнее. Сейчас на курение у него ушла всего минута. В поезде, очевидно, полторы две. Минута — на то, чтобы пройти по вагону до своего места. Еще минута — станция… Теперь капитан довольно ясно представлял себе, в каком именно месте и в какое время сидевший перед ним очевидец заметил вражеский самолет.
— Спасибо, товарищ, — кивнул он парню. — Вы нам очень помогли.
— Всегда рад! — торопливо вскочив, ответил счетовод. — Если что надо будет, вызывайте…
Один за другим, иногда сразу по двое, по трое в комнату входили люди. Из их рассказов Кротов отбирал только самое важное, самое нужное для себя и, в конце концов, почти точно, с возможными небольшими отклонениями установил маршрут самолета.
Вернулся Васильев.
— Ну, как успехи? — спросил он. — Есть какие-нибудь зацепки?
— Зацепки-то есть, — ответил капитан. — Путь самолета прослежен почти точно. Но ведь, если кто-то сброшен с самолета, он не будет сидеть на месте.
— Верно. Сидеть не будет. Но, если пойдет, следы оставит. Вот и надо искать эти следы.
Вечером уставшие майор и капитан долго наносили на карту условные значки, вычерчивая линию маршрута самолета нарушителя.
— Интересно получается, — сказал Васильев. — Видишь? Самолет сделал замкнутый круг. И заметь, он все время летел на разных скоростях. Вот сведения, доставленные радиометристами. Вот показания тех, кто его слышал и видел.
— Надо ехать вот в этот район, — решил Кротов, коснувшись пальцем какой то точки на карте. — Лес тут глубокий, для выброски удобный. И, если парашютисты сброшены, значит, их кто-нибудь уж обязательно видел.
— А почему ты думаешь, что это “парашютисты”, а не “парашютист”? — спросил Васильев.
— Возможно, один. Но не думаю. Скорее всего — группа. Уж очень наглый, полет.
И они снова склонились над картой.
Поздно ночью полковник Телегин застал Васильева и Кротова за работой. На столе стояли два стакана с остывшим чаем — чекисты забыли про него. Увидев начальника, оба встали.
— Ну что, расставили капканы? — крепко пожимая им руки, спросил Телегин.
— Пока вот только на карте, — ответил Васильев.
Полковник склонился над картой.
— Из многочисленных показаний свидетелей шесть наиболее убедительны, — докладывал майор. — Вот пункты, где очевидцами был замечен самолет. Мы как бы проследили его полет на пяти отрезках.
— Так, так, — одобрительно произнес Телегин.
— Если разделить расстояние между этими пунктами на время, которое самолет находился в полете, — продолжал Васильев, — то мы получим скорость, условно, конечно, с которой самолет пролетал от одного пункта до другого. И вот что интересно. Первые три отрезка пути самолет шел со скоростью около трехсот километров в час. А четвертый отрезок, лесистый, малонаселенный, вот в этом квадрате, он прошел с очень малой скоростью — всего сто тридцать километров.