Чекисты
Шрифт:
Короче говоря, нарядили меня в китель прапорщика, только без погон, выдали соответствующую «липу», тщательно проинструктировали и отправили. Задача была довольно сложная: войти в доверие, установить численность и вооружение организации, узнать, на какой срок намечается восстание.
Первым делом отправился я на разъезд. Прогулялся вдоль путей, побродил вокруг станционных строений и как бы нечаянно наткнулся на начальника разъезда.
— Кто таков? — спрашивает.
— Да вот хочу устроиться на работу.
Начал меня расспрашивать.
Обещал подумать. Вроде бы клюнул. И верно — на следующий день познакомил меня со стрелочником, как-потом выяснилось, крупным торговцем, проживавшим в соседнем селе. А тот, в свою очередь, пригласил к себе домой. За ужином устроил мне форменный допрос: кто я такой, откуда явился, что намерен делать дальше.
Снова пошли в ход документы, которые, кстати, сработаны были превосходно. Они-то и успокоили моего хозяина. Повеселел, сказал, что рад был познакомиться, предложил погостить пока в его доме.
На первых порах ничего другого мне и не требовалось. Пожил у него две недели, ел, пил, ходил по соседним деревням, знакомился с людьми, исподволь выявляя тех, на кого в случае чего можно будет опереться. Хозяину не забывал напоминать, что изнываю от безделья.
Ничего определенного он мне не обещал. Видно было, что хитрит, осторожничает, чего-то недоговаривает. А я делал вид, что верю каждому его слову.
На третьей неделе подоспел какой-то престольный праздник. Хозяин пригласил меня поехать с ним в соседнюю деревню, в гости к его свату. Я, понятно, согласился. И вот по дороге начал он жаловаться: жить, дескать, тяжело, Советская власть никуда не годится, надо что-то предпринимать.
Я, понятно, помалкиваю. Не будешь ведь поддакивать, делаю вид, что слушаю с интересом.
В гостях, как и следовало ожидать, собралось «избранное» общество. На кого ни посмотри, сразу видно, хорош гусь: либо офицер переодетый, либо кулак, либо поп.
Встретили меня любезно, начали знакомиться, угощать. Однако о делах помалкивали.
Зато когда ехали обратно, подвыпивший хозяин вдруг разошелся:
— Скоро, милок, Советской власти крышка. Такую им резню устроим, ни одного большевичка не останется...
И начал рассказывать, как готовятся к восстанию, сколько у них людей наготове и сколько припрятано оружия. Даже где хранится оружие выболтал: в надежном, дескать, месте, под стропилами церковной колокольни. Винтовки есть, револьверы, пулеметы.
Я и верил ему и не верил. Думалось, что расхвастался спьяна, наговорил всякого, особенно насчет спрятанного оружия. Но утром, когда я стал осторожно переспрашивать, хозяин все подтвердил.
— А меня вы собираетесь использовать?
Хозяин поспешил заверить, что работа найдется. Причем, важная, ответственная.
И действительно, через несколько дней я узнал, что назначен связным у руководителей организации. Что ж,
Вскоре я как свой человек знал все планы контрреволюционной организации, знал, где и когда будет начато восстание, кто руководит отрядами, сколько у них оружия.
Намечалось восстание на конец 1919 года, с тем чтобы охватить Ардатовский, Алатырский, Курмышский, Буинский и некоторые другие уезды.
Не вызывая подозрений, нужно было сообщить обо всем в ЧК. Вот тут и помогли мне активисты, которых я заблаговременно успел подобрать. Они доставили в Алатырь собранные мной сведения.
Разработанный ЧК план ликвидации контрреволюционной банды удалось осуществить полностью. В назначенный срок были произведены обыски. На колокольне действительно обнаружили склад оружия. Попались с поличным все вожаки «Союза офицеров».
— Поздравляю, «прапорщик» Люткевич! — сказал мне председатель ЧК. — Первую свою операцию провели неплохо.
...Много лет прошло с того времени, во многих местах довелось мне поработать. Из Симбирска попал в Первую конную армию Буденного, затем громили мы контрреволюционные банды на Северном Кавказе, в районах Армавира, Майкопа и станицы Лабинской. Но до сих пор я вспоминаю первое свое боевое крещение, когда поневоле сделался «его благородием».
АЛЕКСАНДР КУЛИКОВ
ИЗ ПРОШЛОГО
1. ПОБЕДА ОКТЯБРЯ
Ныне я в преклонном возрасте, а на старой, выцветшей фотографии вид у меня довольно бравый: по-военному подтянут, молодцеват.
В те далекие годы партия призвала рабочих к оружию, и мы стали бойцами революции.
Еще подростком примкнул я к революционному рабочему движению. В 1913 году нанялся на завод «Новый Парвиайнен», проработал, правда, там недолго. На этом же заводе и в партию вступил.
Шла империалистическая война. Как-то к нам пожаловала расфуфыренная баронесса. Ходит по цехам, брезгливо приподнимая подол нарядного платья. Откормленная, сытая дамочка, а тычет под нос изможденным рабочим кружку, чтоб жертвовали на войну. И ко мне подкатилась. Ну я и не выдержал:
— Не стыдно с этакой рожей побираться! А ну, брысь отсюда! — и для острастки замахнулся гаечным ключом.
Баронессу как ветром сдуло. Меня же после этого случая — в каталажку. Опознали, припомнили и старое: участие в забастовках, ссылку. Время было военное, и решили поэтому избавиться от «нежелательного элемента», заслав в штрафной батальон.
В 1916 году я заболел и попал в госпиталь. После излечения и трехмесячного отпуска снова очутился на старом заводе.
Рабочие «Нового Парвиайнена» приняли в Февральской революции активное участие. 27 февраля 1917 года мы разгромили 2-й участок полиции в доме № 62 по Сампсониевскому проспекту.