Человеческий лик Бога. Проповеди
Шрифт:
Ответ на вопросы, поставленные мной в начале слова, заключается в следующем. Для того, чтобы мы умели сосредотачиваться, чтобы посторонние помыслы не беспокоили нас на молитве, чтобы ум наш не блуждал вдалеке, и чтобы мы ощутили, что молитва наша дошла до Бога, мы должны молиться так, как молился Господу Иаир. У него дочь лежала на одре болезни — мог ли он думать о чем-либо другом? Нужно молиться так, как кровоточивая жена и как прокаженные: вся их последующая жизнь зависела от того, выздоровеют они, или нет — могли ли у них возникнуть посторонние помыслы? Каждый раз, приступая к Богу для молитвы, мы должны помнить, что в этот момент решается судьба
Плодом каждой произнесенной молитвы должно быть наше приближение к Богу. Всякий раз после прочтения утренних или вечерних молитв, после посещения богослужения, мы должны чувствовать, что стали ближе к Богу, что стали родными Ему. Если этого не происходит, значит, мы молимся неправильно, значит, мы не достигли еще того обожения, о котором учили Святые Отцы: состояния, когда мы становимся богоподобными. Это состояние приобретается нами через молитву, через исполнение заповедей Христа, а также — особенно явным образом — через причащение Святых Христовых Таин. О чем и сказано в одной из молитв ко Святому Причащению: «Божественное Тело и обожает мя и питает; обожает дух, ум же питает странно».
Дай нам Бог почувствовать близость Его к сердцу нашему, почувствовать, что мы стали родными Богу, что сделались Его сынами и дочерьми, «богами по благодати». Дай нам Бог научиться настоящей молитве, в которой мы соприкасаемся с Господом, беседуем с Ним, встречаем Его лицом к лицу. Дай нам Бог в этой молитвенной сосредоточенности и собранности встретить праздник Рождества Христова, а затем и Пасхи Христовой, и, наконец, встретить Самого Христа в Царствии Небесном. Аминь.
1996
О милосердном Самарянине. Неделя 25–я по Пятидесятнице
Законник, приступив к Иисусу, спросил: «Что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?» Господь, отвечая, переадресовал его к Закону — первоисточнику, который законник должен быть знать лучше, чем кто-либо другой. Ведь именно в Законе было впервые сказано: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и ближнего твоего, как самого себя» (Лк. 10:25–27).
Но одно дело знать Закон, другое — исполнять его; одно дело — слышать заповедь Божию, другое — воплощать ее в жизнь. Потому законник и спрашивает Господа: «А кто мой ближний?» Ему не все ясно в этой заповеди: для него она слишком абстрактна.
И Г осподь отвечает ему притчей — о том, как некий человек попался в руки разбойников, был избит и лежал, израненный и окровавленный, при дороге. Мимо проходили священник и левит, но оба, отвернувшись, сделали вид, что не заметили его. И только самарянин, увидев несчастного, сжалился над ним, обвязал его раны, посадил на своего осла, довез до ближайшего города, поместил в больницу, заплатил врачам. «Кто из этих троих был ближний попавшемуся разбойникам»? — спрашивает Господь. «Оказавший ему милость», — отвечает законник (Лк. 10:30–37).
Итак, Господь привел в пример самарянина — человека, не принадлежавшего к «истинной вере», к богоизбранному народу израильскому. Иудеи относились к самаряням с презрением, к ним не прикасались, с ними не разговаривали. Между двумя нациями существовал многовековой непреодолимый барьер. Отчуждение доходило до такой степени, что иудей скорее бы умер от жажды, чем напился воды
Подобное гнушение людьми, принадлежащими к другому народу, к другой вере, было глубоко чуждо Христу. В течение всей Своей земной жизни Он сознательно преодолевал барьеры, созданные человеческими руками. Именно поэтому Он очень часто в притчах и проповедях приводил в пример самарян, хананеев, римлян — всех тех, к кому правоверные иудеи относились враждебно и презрительно.
Господь показывал, что примеры человеческой доброты встречаются у всех народов и во всех верах, что Закон и заповеди Божии исполняют люди самых разных национальностей и разных вероисповеданий. Можно знать Закон и не исполнять его, а можно не знать Закона, но исполнять его. Так и в наши дни можно быть верующим православным христианином, но не жить по заповедям Божиим, а можно принадлежать к другой вере, или вообще быть неверующим, но исполнять заповеди Христовы.
Многие люди, далекие от истинной веры, не задумываясь, исполняют заповеди Божии просто потому, что эти заповеди естественны для каждого человека. А православные христиане, гордые тем, что они принадлежат к избранному стаду Божию, нередко смотрят на этих людей с презрением, говоря: «Разве может спастись католик, протестант, мусульманин или атеист?» Как будто тот факт, что человек является инославным, иноверцем или атеистом, уже перечеркивает всю его жизнь, обесценивает все творимое им добро.
Господь наш был не таким! Он мог очень жестко говорить с фарисеями и книжниками, которые знали наизусть Священное Писание, но не делали ничего, чтобы его исполнить, которые заботились об исполнении тысячи мелких предписаний, касающихся внешнего образа жизни, но оставляли, как говорил Господь, «важнейшее в законе: суд, милость и веру» (Мф. 23:23), то есть справедливость, милосердие по отношению к ближним и веру, выражаемую делами. Фарисеи и книжники только заявляли о своей приверженности истинной вере, а многие самаряне и ханенеи на деле доказывали любовь к Богу Истинному.
Приведу в качестве примера случай из собственной пастырской практики (а подобных случаев было, увы, немало). Я тогда жил в глухой литовской провинции, был настоятелем четырех маленьких бедных приходов, находившихся на большом расстоянии один от другого. Однажды меня попросили отслужить панихиду на русском кладбище, куда пришлось очень долго добираться на попутных машинах (общественный транспорт туда не ходил). Вместе с псаломщиком я совершил панихиду; присутствовало более сотни людей, приехавших на тридцати автомобилях.
Когда панихида закончилась, хлынул ливень. Я спросил, не сможет ли кто-нибудь из них подвезти нас до ближайшего населенного пункта. Но они один за другим стали вежливо отказываться, говоря, что к сожалению, очень заняты, что в ресторане их ждет поминальный обед, что они едут в противоположную сторону. Мы с псаломщиком отправились под проливным дождем пешком по проселочной дороге, не зная даже, в каком направлении надо идти. Мы прошли совсем немного, и вдруг нас догнала машина, и нам предложили подвезти, куда необходимо. В машине была пара пожилых литовцев из числа присутствовавших на панихиде. Я спросил, не приглашены ли и они на поминки в ресторане. Они ответили: «Приглашены, но для нас важнее оказать услугу православному священнику, чем ехать в ресторан». Это были единственные католики на сотню православных. Кто же в тот момент оказался моим ближним?