Человеческое тело
Шрифт:
— Что есть, то и пью. Хочешь еще?
— Ага.
Некоторое время они продолжают в том же духе, передавая друг другу фляжку. Йетри не отказывается, даже когда ему больше не хочется пить, потому что всякий раз, передавая фляжку, он дотрагивается до пальцев Дзампьери.
— Страшно было прошлой ночью? — спрашивает он.
— Мне никогда не страшно, — отвечает она. Берет прядь волос и накручивает на палец. — А тебе?
— Да нет, — поспешно отвечает Йетри. — Конечно, нет.
Дзампьери забыла застегнуть молнию куртки, в вырезе виднеется натянутая на груди зеленая майка. Йетри представляет себе Дзампьери без одежды. Постепенно рисует ее обнаженную фигуру — с головы до ног. Тем временем Дзампьери снова принимается покусывать палец, кажется, она где-то далеко и занята мыслями, не имеющими к Йетри никакого отношения.
— Капитан мне за это заплатит! — бормочет она. — Придет день, и он мне дорого за это заплатит, клянусь!
Больше они не разговаривают. Граппа закончилась, но у Йетри уже встал. Он все глядит за пазуху Дзампьери, воображая белые груди, пока она резко не застегивает молнию и не сжимается в комочек от холода. Мгновение — и она уже спит, это ясно по тому, как она дышит и как ритмично поднимается вверх голова.
Два часа спустя,
Глядеть, глядеть и еще раз глядеть
СВУ — это бомба, изготовленная в домашних условиях. Самодельное взрывное устройство. Изготовить такое по силам любому. Берете канистру с химическим удобрением, два медных провода, две скобы и все это соединяете. Получается примитивная электрическая цепь — даже ребенок справится. Инструкции можно найти в Интернете. Поделать с этим ничего нельзя. СВУ стоит столько же, сколько одна порция пиццы и пиво, а все материалы вы купите в хозяйственном магазине. Это как мышеловка, а мыши — мы с вами. Из-за СВУ эта война и превратилась в черт знает что — как в Ираке. Ты больше не видишь врага, его нет. Он закапывает мину, прячется за ближайшей скалой и наслаждается зрелищем. Бум! Поделать с этим ничего нельзя, остается глядеть в оба. Везде и всюду — глядеть. Глядеть, глядеть и еще раз глядеть. Заметили на обочине гору мусора? Подозрение: мина. Увидели, как на крыше дома стоит мальчишка и машет вам рукой? Подозрение: мина. Заметили, что один ком земли темнее окружающих? Подозрение: мина. Светлее? Подозрение: мина. Сложенные рядком камни? Брошенный автомобиль? Сгнивший труп верблюда? Подозрение: мина. Мы на этой войне как собаки, охотящиеся на трюфели. Если есть подозрение, что заложена мина, вы останавливаетесь и вызываете саперов. Торопить их нельзя. Если саперы поторопятся, вы взлетите на воздух. Попросят — принесите им воды, не попросят — тоже принесите, потому что если саперу хочется пить и у него болит голова, он может ошибиться, и тогда вы взлетите на воздух — не забывайте. Это мерзкая война, самая мерзкая из всех войн. Помните: вам не удастся выпустить штыком кишки талибам. Они разгуливают в белых одеждах, с виду все такие чистенькие. Ходят себе, закапывают мины, может, один из тех, кто только что закопал мину, и попадется вам навстречу. Улыбнется, скажет «салам-алейкум», а через километр тебя ожидает подарочек. Все они сукины дети. Когда ты мог распороть им брюхо ножом, было легче — по крайней мере, ты глядел им в лицо. (Гул одобрительных голосов.) О СВУ вам ничего не узнать — не забывайте об этом. Каждое СВУ — отдельная история. У нас металлоискатели — они делают нажимные крышки из керамики. Мы посылаем роботов-саперов, а они прячут взрывное устройство в километре от нажимной крышки. Мы обнаруживаем крышку, радуемся, поднимаем, чтобы обезвредить, а от этой крышки поступает сигнал другой крышке, зарытой под нами, и мина взрывается прямо у нас под задницей. Эти мерзавцы талибы хорошо научились воевать. Они сорок лет ничем другим не занимаются. (Вопрос.) Бронемашина выдержит десять, максимум — двенадцать килограммов взрывчатки. А здесь делают двадцатипятикилограммовые мины. От двадцати пяти килограммов взрывчатки даже бронетранспортер взлетит на воздух. От такого взрыва тебя разорвет пополам, словно тебе в череп ударила молния. Конечно, все зависит от того, где произойдет взрыв. Если перед бронеранспортером — два члена экипажа могут спастись. Если под ним — мама, не горюй! Если сзади — выживут водитель и один член экипажа, но оба останутся без рук и без ног. Стрелку в любом случае конец. Тот, кто едет сзади, соберет останки. Вы знаете, как себя вести. Если мина взорвалась — значит, она взорвалась. Если кто-то погиб — значит, он погиб. Надо думать о том, как собрать останки, и двигаться дальше. Об этом тоже надо думать. Обо всем надо думать. Но только не забывайте, что может вас убить. Если взорвалась мина и ваш товарищ погиб из-за того, что сапер ее не обнаружил, вам хочется придушить сапера, дать ему пинок под зад. Не делайте этого, потому что в двадцати метрах может быть еще одна мина, а сапер, которому дали пинок под зад, работает хуже — вы ведь не хотите сами взлететь на воздух? Подождите, пока вернетесь на базу, — там и сдерете с него шкуру. (Смех.) Тот, кто умер, уже не воскреснет, и саперу с этим ничего не поделать. Никому ничего не поделать. (Вопрос.) СВУ — это самодельное взрывное устройство, я вам говорил. По-английски — IED, Improvised Explosive Device. Обезвреживают мину саперы — Advanced Combat Recognition Team. Если прибавить «D», получится совсем другое — IEDD, Improvised Explosive Device Disposal. A EOD — это Explosive Ordnance Disposal, уничтожение взрывчатых веществ. VBIED — это заложенное в машину СВУ. Учите аббревиатуры, это важно, запоминайте все аббревиатуры! Не знаете английского — учите. Будете знать аббревиатуры — спасете шкуру. Это нечестная война. Не на равных. Вы — мишени. Вы — мыши в заплесневевшем сыре. Там, снаружи, у нас нет друзей. Даже среди детей, на лица которым садятся мухи. Даже среди «мао-мао». «Мао-мао» почти наверняка знает, где спрятана мина, но вам он об этом не скажет. Все они здесь — продажные шлюхи. Никогда не ходите туда, куда отказывается пойти «мао-мао». И никогда не ходите туда, куда он вас посылает. (Вопрос.) «Мао-мао» — это афганский полицейский. Ты что, только сегодня приехал? (Смех.) Мы находимся в стране, где живут одни продажные подонки. Лучше здесь никогда не станет. Когда мы кое-как наладим здесь жизнь и уберемся восвояси, здесь воцарится прежний бардак. Для вас главное — вернуться домой. Вернетесь — значит, командировка прошла успешно, а Афганистан пусть идет себе в жопу! (Вопрос.) Потому что мы солдаты, выполняем приказ. И не заставляйте меня терять время, отвечая на глупые вопросы!
До них дошли слухи. Кто-то кому-то сказал, тот нашептал на ухо еще кому-то, а тот, в свою очередь, все рассказал продавцу запчастей на базаре (в обмен на кое-какие услуги он стал информатором, которому в целом можно верить), что ответственные за нападение позапрошлой ночью скрываются в северной части деревни. Последнюю неделю туда и оттуда беспрерывно сновали мотоциклы. Этих сведений достаточно для того, чтобы наведаться в те места.
Естественно, Йетри обо всем этом ничего не известно. Чем ниже ты по званию, тем меньше знаешь. Рене сообщает Йетри и его товарищам только то, куда они едут и в котором часу отправление. С базы они выдвигаются за два часа до рассвета. Хорошо бы застигнуть талибов врасплох, подкравшись незаметно, но это вряд ли удастся: сорок тонн металла, ползущие со скоростью пешехода по высохшей почве, не могут появиться незаметно. Впрочем, реши талибы бежать — они наткнутся на солдат, подходящих к району с пяти разных направлений и перекрывающих все дороги. Герат обещал прикрыть сверху двумя бомбардировщиками-невидимками, которые будут летать над районом и обнаруживать все источники тепла на многие километры вокруг. Полковник Баллезио, недолго думая, разработал эту примитивную и безошибочную стратегию за несколько часов до операции.
Йетри едет в бронемашине, за рулем — Дзампьери. Сидя на заднем сиденье, он предпочитает смотреть на нее, а не на расстилающуюся впереди равнину, на линию горизонта, освещенную оранжевым светом. Дзампьери действует на него то возбуждающе, то успокаивающе — зависит от ситуации. Забавно, есть над чем подумать. Саперы трижды приказывают остановиться, когда попадается что-нибудь подозрительное: дохлая птица с кишками наружу на обочине дороги, брошенные пустые пакеты, три камня, лежащие почти по прямой. Ложная тревога, но волнение в душе Йетри нарастает. Оттуда, где ему удавалось его сдерживать, волнение разливается по всему телу. Он еще крепче сжимает ствол ручного пулемета, зажатого между коленями. Начинает приглядываться, как расположены камни, — вдруг сапер что-нибудь пропустит? Ничего не поймешь: все камни то складываются в геометрическую фигуру, то не лежат хаотично — все зависит, откуда смотреть. Как действуют те, кто подкладывает мины, — вообще непонятно. Наверное, они тоже полагаются на случай, поэтому то и дело кто-то из них подрывается.
— Мы почти приехали? — не выдерживает и спрашивает он.
Ответа нет.
— Мы приехали или как?
— Когда приедем — тогда приедем, — холодно отвечает Дзампьери, не отрывая глаз от дороги.
Когда они спрыгивают с бронеавтомобиля, солнце уже взошло. Солдаты бегом преодолевают полсотни метров, заворачивают за угол, потом еще за один. Рене уверен, что точно знает, куда они направляются. Все выстраиваются в ряд вдоль стены какого-то дома.
Общаются они жестами — руками, головой, пальцами, на языке условных сигналов. Сообщают друг другу приблизительно следующее: вы — идите вперед, посмотрите там, ты — отходи в тыл, заходим через ту дверь. Последняя команда обращена к Йетри: ты идешь первым, прикроет тебя Чедерна, высадишь дверь и сразу отскочишь в сторону. Рене поднимает большой палец правой руки, это означает: понял? Йетри кажется, что он понял, но вдруг он ошибся? Он крутит указательным пальцем, прося командира повторить. Рене снова повторяет ту же последовательность жестов, на этот раз медленнее.
— О’кей?
— О’кей.
Йетри встает во главе колонны, затем одним прыжком оказывается по другую сторону от двери. Чедерна следует за ним на расстоянии двух шагов. «Ну почему выбрали именно меня?» — думает Йетри. Отчего-то ему вспоминаются тараканы из Развалины, как они тихо пересекали помещение, ища на бегу, где бы укрыться.
Оглянись, старик! Посмотри, где мы находимся!
Вдалеке громко поет петух, Йетри возвращается из мира грез. Итак, что у нас имеется: узкая пустынная улица, тянущаяся между домами и теряющаяся где-то в пустыне, часть улицы в тени, тень падает от дома, в котором прячется враг, на теневой стороне улицы — солдаты, всего семь человек. Рене — во главе, все стоят справа от деревянной двери, только они с Чедерной — по другую сторону.
Йетри засовывает руку за воротник, отыскивает цепочку с крестиком, достает, подносит к губам и в это мгновение замечает, что у него трясутся руки. И ноги. И колени. Блин! Надо выбить дверь одним ударом. Она наполовину сгнила, но там есть засов. А вдруг она заперта изнутри на железные задвижки? Тогда он пропал. Через секунду его могут убить, вдруг талибы их заметили и ждут, наставив на дверь автоматы Калашникова? Откроют огонь по первому, кто появится в дверях, то есть по нему. Перед смертью ему нужно было о ком-то вспомнить, эта мысль крутилась у него в голове еще секунду назад. Может, о маме? О том, как она пальцами приглаживала ему волосы, когда он был маленьким? Нет, не об этом. Сейчас он помнит только, как мама влепила ему пощечину накануне отъезда и как расплакалась в аэропорту. Йетри чувствует, как в душе поднимается волна глухого гнева на мать.
— Давай, целочка, давай! — подбадривает его сзади Чедерна.
Но у Йетри икры налились тяжестью и стали словно мешки с мокрым песком. Он даже не может себе представить, как поднимет ногу и пнет дверь. Может, кожа ботинок расплавилась и приклеилась к песку, откуда он знает?
— Я не могу, — отвечает он.
— Что значит не можешь?
— Не могу.
— Почему не можешь?
— В голове пусто.
Чедерна ненадолго умолкает, потом Йетри чувствует его руку у себя на плече. Рене снова подает знак высадить дверь.
— Дыши, Роберто! — говорит Чедерна. — Ты меня слышишь?
Он не может умереть, пока жива мама. Бедняжка, она и так уже пролила много слез. Жизнь Роберто Йетри не принадлежит Роберто Йетри — не только ему, большая часть его жизни в руках у матери, и он не может позволить ее отнять. Это было бы преступлением, святотатством. В голове — полная пустота. По лбу и шее, под мышками, под одеждой течет пот.
— Долгий, глубокий вздох, о’кей? Просто дыши. Ни о чем другом не думай, просто дыши. Все будет хорошо. Досчитай до пяти. Не задерживая дыхания. Потом высади эту сраную дверь и сразу отпрыгни в сторону. Я тебя прикрою. Ты понял, Роберто?