Человеческое тело
Шрифт:
— Слушаю!
Марианна всегда отвечает по телефону резко, словно ее оторвали от занятия, требующего невероятной сосредоточенности. Но, узнав его голос, она смягчается, кажется, что нервное начало разговора обусловлено тем, что они далеко друг от друга.
— Это Алессандро.
— Ну наконец-то!
— Как дела?
— Голова болит и никак не проходит. А у тебя? Окончательно бросили тебя в одиночестве?
— Прибыл новый полк. Смотрят на меня как на умудренного жизнью старика. Забавно.
— Даже не подозревают,
— Да уж. Но скоро поймут.
Пауза. Эджитто слушает слегка учащенное дыхание сестры.
— Вчера я ходила домой.
В последний раз они ходили туда вдвоем. После смерти Эрнесто прошло всего несколько дней, а они уже бродили по комнатам, разглядывая все вокруг так, словно выбирали, какую мебель забрать себе. Стоя перед большим зеркалом у входа, сестра заявила, что готова его увезти. Бери все, что хочешь, ответил он, мне ничего не нужно. Марианна вспылила: зачем ты так говоришь! А? Хочешь, чтобы я чувствовала себя виноватой, и потому говоришь «бери все, что хочешь», словно тебе ничего не нужно, а я — сволочь, во всем ищущая свою выгоду.
— Ну и как? — спрашивает он.
— А ты как думаешь? Пустой дом, везде полно пыли. Тоскливо. Даже не верится, что я там жила. Представляешь, стиральная машина была загружена. Они даже не удосужились посмотреть. Все вещи слиплись. Пришлось взять мешок для мусора и все выбросить. А потом я открыла платяной шкаф и выбросила все остальное. Все, что попалось под руку.
— Зря.
— Почему зря?
Эджитто и сам не знает. Знает, что не надо было этого делать, по крайней мере пока.
— Может, и пригодилось бы, — говорит он.
— Кому пригодилось? Тебе? Одежда — просто жуть. И потом учти, я здесь одна. Так что будь по крайней мере любезен не указывать, что мне надо и чего не надо делать.
— Ты права. Извини!
— Я связалась с парой агентств недвижимости. Говорят, квартира требует ремонта — много за нее не выручишь. Главное нам с тобой как можно скорее от нее избавиться.
Эджитто хочется сказать Марианне, что с продажей тоже можно подождать, но он молчит.
Она настаивает:
— Так когда же ты возвращаешься?
— Скоро. Вроде бы.
— Дату не сообщили?
— Нет. Пока нет.
— Может, мне все-таки позвонить? Я уверена, кто-нибудь откликнется и поможет.
Марианна всегда пыталась вмешиваться в его жизнь, словно оставляя за собой право оспаривать его выбор. В последнее время она неоднократно угрожала подать жалобу, и не куда-нибудь, а в Генеральный штаб. Пока что Эджитто удавалось ее отговорить.
— Это мне только навредит. Я же тебе объяснял.
— Не понимаю, как ты можешь так жить, не зная, что с тобой произойдет через неделю, через месяц. Постоянно зависеть от чьих-то капризов.
— Такая у меня работа.
— Дурацкая работа, ты сам знаешь.
— Наверное.
— Оказаться в месте, к которому ты не имеешь никакого, ни малейшего отношения. Смешаться с бандой фанатиков. И не надо мне говорить, что на самом деле я не такая, потому что мне прекрасно известно, какая я на самом деле.
— Марианна…
— До чего же все это глупо!
— Марианна, нам пора прощаться.
— Ну конечно, я так и знала. Слушай, Алессандро, квартиру действительно надо продать как можно скорее. Динамика цен в этом районе пугает. Только им могло казаться, что в нем есть что-то особенное. Эрнесто считал себя специалистом по инвестициям, помнишь? Он считал себя специалистом во всем. А теперь квартира ничего не стоит. Я правда очень обеспокоена.
— Я же сказал тебе, что сам этим займусь.
— Алессандро, действовать надо быстро.
— Хорошо. Пока, Марианна!
Эджитто не знает, означает ли задумчивый вид полковника Баллезио то, что он умный человек. Вряд ли, решает он. Зато Эджитто уверен в другом: полковник страдает разными маниями. Например, он увешал всю палатку пахнущими жвачкой ароматизаторами в форме деревца.
— Лейтенант Марокко! Располагайтесь!
— Эджитто, синьор полковник.
Баллезио наклоняется вперед, чтобы прочитать фамилию на куртке.
— Ой, да, ну ведь разница небольшая? Вольно, лейтенант, вольно! Садитесь вон там! Как видите, в этой палатке не так много удобств. Караччоло — спартанец. Просто он еще молод, все дело в этом. Зато я все больше ценю комфорт, — говорит он, любовно поглаживая живот. — Кстати, мне бы где-нибудь достать холодильник — для пива. Я видел холодильник у вас в медпункте. Он вам действительно нужен?
— Там хранится вакцина. И адреналин.
— Ну да, адреналин. Это важно. Но я мог бы хранить его у себя. Глядишь, и для пива место найдется. Все равно моя палатка открыта для всех, добро пожаловать в любой час дня и ночи. Особых тайн у меня нет. Да и вам вроде бы скоро домой?
Эджитто опускает глаза.
— В общем, подумайте! Может, и не стоит перетаскивать холодильник. Не знаю, как вы, а я всю жизнь мог пить теплое пиво. — Кивая в пустоту, полковник стискивает губы большим и указательным пальцами. — Ладно, ладно, — говорит он. Повторяет: — Ладно, ладно.
На столе у него лежит «Маленький принц». Полковник и лейтенант разглядывают нарисованного на обложке тощего мальчугана.
— Это жена всучила, — объясняет Баллезио, словно оправдываясь. — Говорит, я должен найти общий язык с нашими детьми. А я не очень понимаю, что значит «найти общий язык». Читали?
— Давно.
— По-моему, это чтиво для гомиков. Дважды над ней засыпал.
Эджитто растерянно кивает. Он уже забыл, зачем пришел к командиру. В зеленоватом свете, проникающем сквозь ткань палатки, Маленький принц кажется еще беззащитнее.