Человечество: История. Религия. Культура Древний Рим
Шрифт:
Масинисса стремительно подступил к столице Сифака Цирте, приказал созвать для переговоров городскую знать. Ни угрозами, ни уговорами Масинисса не мог ничего добиться – тогда он вывел царя в цепях. Зрелище всех ужаснуло, поднялся плач; некоторые в страхе ушли со стен, другие, рассчитывая на милость победителя, открыли ему ворота.
Когда после всех этих успехов Масинисса вернулся в римский лагерь, Сципион, взойдя на трибунал, велел созвать сходку, впервые назвал Масиниссу царем.
74) Битва в Лигурии. Смерть Магона
Тем же летом претор Публий Квинктилий Вар и проконсул Марк Корнелий сразились в Италии, в области инсубров с Магоном, братом Ганнибала. Легионы претора стояли на передовой линии; Корнелий держал свои в засаде. Римлянам никак не удавалось сломить сопротивление карфагенян. Тогда Квинктилий вместе с сыном Марком направился к всадникам, велел им сесть на коней и броситься на врага. Крики легионеров еще увеличили сумятицу в конной схватке; вражеский строй не выдержал бы, но Магон при первом же натиске конницы ввел в бой слонов. Кони испугались их рева, вида и запаха – на помощь конницы уже нечего было рассчитывать. Множество пехотинцев XII легиона было перебито; оставшиеся, повинуясь долгу, держались, напрягая последние силы. Они не выстояли бы, если бы XIII легион, выведенный из засады на передовую, не вступил в этот трудный бой. На свежий легион Магон двинул галлов, бывших в резерве. Их быстро рассеяли; первые ряды XI легиона сомкнулись и пошли на слонов, уже расстроивших ряды пехотинцев. Все дротики, брошенные в слонов, сбившихся в кучу, попали в цель; они повернули на своих; четыре тяжело раненных упали. Только тут строй врагов дрогнул. Римские конники устремились на врага, чтобы усилить его страх и смятение. Все же, пока Магон стоял впереди строя, карфагеняне отступали медленно в боевом порядке, не переставая сражаться, но, когда он упал с пробитым бедром и его, истекающего кровью, вынесли из битвы, все сразу кинулись бежать.
Магон снялся с места в следующую ночь, двигаясь быстро, насколько ему позволяла рана, вышел к морю в области лигурийцев ингавнов. Там к нему явились карфагенские послы, за несколько дней до того причалившие в Галльском заливе, с приказом: немедленно переправиться в Африку и ему, и брату его Ганнибалу, – положение карфагенян не таково, чтобы удерживать военной силой Галлию и Италию. Повинуясь приказу, Магон посадил на суда свое войско и отплыл, но, едва обогнув Сардинию, умер от раны.
75) Отъезд Ганнибала из Италии
К Ганнибалу также пришли карфагенские послы – почти в те же дни, что и к Магону, – звать его в Африку. Ливий пишет, что он выслушал волю сената, скрежеща зубами, стеная и едва удерживаясь от слез. Впрочем, Ганнибал понимал, что это необходимо. Бесполезную толпу воинов он под видом гарнизонов разослал по тем немногим городам Бруттия, которые еще держали его сторону. Лучших солдат он взял с собой в Африку. Когда в Риме узнали, что страшный Ганнибал наконец покинул их страну, все почувствовали огромное облегчение. Постановлено было совершить пятидневное молебствие всем богам и принести в жертву 120 быков.
В начале следующего года [202 г. ] новые консулы Марк Сервилий Гемин и Тиберий Клавдий Нерон созвали сенат в Капитолии и доложили о распределении провинций. Они предложили бросить жребий об Италии и Африке. Африку хотели получить оба. Однако консулам было велено снестись с народными трибунами и спросить народ, кому он поручает вести войну в Африке. Все трибы назвали Публия Сципиона. Тем не менее консулы – таково было решение сената – бросили жребий об Африке, она досталась Тиберию Клавдию: ему дали флот в 50 судов (одни квинкверемы) – пусть переправляется в Африку и пользуется там такой же властью, как Сципион. Марк Сервилий получил Этрурию.
76) Битва при Заме. Разгром Ганнибала
Ганнибал уже прибыл в Гадрумет и дал солдатам отдохнуть несколько дней от морской качки. Встревоженный пугающими известиями о том, что окрестности Карфагена заняты римлянами, он большими переходами направился к Заме, которая отстояла от Карфагена на 5 дней пути.
Когда наступил день сражения, Сципион построил войско так, как это было в обычае у римлян: впереди гастаты, за ними принцепсы, а в последнем ряду – триарии. Но когорты он выстроил не в одну сплошную линию, а так, чтобы между манипулами оставались широкие промежутки, по которым неприятельские слоны могли бы пройти, не расстраивая боевого порядка: Лелия, своего бывшего легата, а в этом году квестора, он поместил с италийской конницей на левом фланге; на правом врагу противостояли Масинисса и нумидийцы. В проходах между манипулами Сципион поставил копейщиков, приказав им при нападении слонов либо укрыться за выстроенными рядами солдат, либо разбежаться направо-налево, оставив слонам открытой дорогу, где они попадут под дротики с двух сторон.
Ганнибал, рассчитывая внушить страх, впереди поставил слонов: было их 80 – раньше он столько никогда не выводил в бой. Внезапным нападением этих неодолимо сильных животных он надеялся расстроить боевой порядок римской армии, на который больше всего и рассчитывали римляне. За слонами поставлены были вспомогательные отряды лигурийцев и галлов вместе с балеарцами и маврами. Во втором ряду стояли карфагеняне, африканцы и отряд македонян. Через небольшой промежуток выстроился резерв: солдаты-италийцы, преимущественно бруттии, которых Ганнибал, уходя из Италии, силой заставил следовать за ним. Фланги он усилил конницей: правый – карфагенской, левый – нумидийской.
Сражение сразу пошло не так, как расчитывал карфагенский полководец. Еще до начала схватки римляне подняли такой крик, что слоны повернули на своих – на мавров и нумидийцев, стоявших на левом фланге. Они не устояли, и Масинисса, добавив им страху, лишил этот вражеский фланг поддержки конников. Нескольких слонов удалось погнать на врага. Идя сквозь ряды копейщиков, израненные, они крушили все вокруг. Копейщики отскочили к манипулам, чтобы не быть растоптанными, дали дорогу слонам и с обеих сторон кидали в них свои копья с передовой, солдаты, не переставая, метали в слонов дротики, пока животные наконец не были прогнаны римлянами, повернули на своих и не обратили в бегство карфагенских всадников, стоявших на правом фланге. Лелий, видя, что враг дрогнул, добавил ему еще страху. Таким образом, когда в бой вступила пехота, на обоих флангах карфагенян уже не было конницы.
С первого же натиска римляне сдвинули вражеский строй, затем, проталкиваясь плечом и щитом, наступая на теснимого ими противника, продвинулись далеко вперед, словно никто им и не сопротивлялся; задние ряды, почувствовав, что враг сломлен, стали давить на передние, усиливая тем самым напор. Африканцы и карфагеняне, занимавшие вторую линию, не помогали своим отступавшим союзникам, более того, и сами начали отходить, испугавшись, как бы римляне, перебив на передовой упорно сопротивлявшихся, не добрались до них. Тогда сражавшиеся на первой линии вдруг повернулись лицом к своим: одни пытались найти прибежище во второй линии, а другие, поняв, что их сначала оставили без помощи, а теперь отгоняют, стали избивать своих, не принимавших их к себе. Шли как бы два перемешанных между собой сражения: карфагенянам приходилось биться одновременно с неприятелем и со своими. Тем не менее они не пустили в свой строй людей перепуганных и разгневанных, но, сомкнув ряды, отбросили их на фланги и вообще подальше от битвы, чтобы солдаты растерявшиеся, раненые и бежавшие не привели в замешательство еще невредимый строй.
Место, где только что стояли вспомогательные силы, было так завалено трупами и оружием, что пройти тут было, пожалуй, трудней, чем сквозь сомкнутые ряды неприятеля. Гастаты в строю шли первыми, преследуя врага, пробираясь, кто как мог, через горы тел и оружия, через лужи крови – ряды их расстроились, соединения перемешались. Заколебались и ряды принципов, ведь впереди себя они видели рассыпавшийся строй. Сципион, заметив это, велел тут же подать трубой сигнал гастатам: пусть отойдут назад. Раненых отправили в тыл, принципов и триариев развели по флангам, чтобы надежнее защитить и укрепить середину строя, где стали гастаты. Тут-то и началось совсем новое сражение: теперь бились между собой противники настоящие, равные друг другу и родом оружия, и военным опытом, и славой своих подвигов.