Человек 6. Невозвращенец
Шрифт:
А писаки из «Зюддойче Цайтунг» подобрались совсем близко. Немцы есть немцы. «Новый мировой рекорд непрерывного пребывания человека в состоянии невесомости (1118 суток!), кажется, сыграл с российским астронавтом злую шутку. Похоже, что триумфальное возвращение героя (под звуки фанфар!) будет омрачено его неважным самочувствием. Если столь долгие полёты в космос отрицательно сказываются на здоровье испытателей, то, естественно, напрашивается вопрос, а состоится ли теперь вообще запланированная миссия на Марс? Тем не менее, пожелаем рекордсмену мягкой посадки и скорейшего появления перед журналистами
«И это ещё Америка не проснулась. Те, наверняка, мёртвой хваткой вцепятся. «Акулы пера», мать их за ногу, – подумал я, прочитав распечатку. – Начальник безопасности прокололся. Сто процентов. Что это за «источник, близкий к ЦУПу»? Менять начальника надо».
Я отхлебнул кофе и позвонил Доре. Приказал: «Через полчаса собирай руководителей отделов на совещание».
А мне позвонил министр. Мрачно пропыхтел:
– На связь он так и не вышел?
– Не вышел, – скупо ответил я.
– А что это за история с невключением его в состав экспедиции на Марс?
Я тяжело вздохнул и попытался объяснить:
– Судя по последней кардиограмме, у него мерцание предсердий. Медики говорят, мерцание идиопатическое, нужны дополнительные исследования. То ли ошибка, то ли нет.
– Может быть, в этом причина его невозвращения?
Министр говорил в трубку так, словно задыхался от быстрого бега.
– Может быть, – произнёс я, хотя считал совершенно иначе, подумал: «Кто-то ему явно хвост накрутил».
– А может быть, причина в том, что ты, свинья паршивая, решил вместо него лететь на «красную планету»? – совершенно неожиданно выстрелил мне в висок министр.
– Кто это вам такое сказал? – спросил я, испугавшись до полусмерти.
– Конь в пальто, – буркнул, огрызнувшись, министр и добавил: – Глава администрации президента.
7
Была там ещё картина в псевдоклассическом стиле, где Ольга изображала Джаконду. Ну, задник как бы от оригинала – средневековый ландшафт, ручки так же невинно сложены, загадочная улыбка, уголок рта вздёрнут, а вот сама Мона Лиза – голенькая; правда, не накрашенная, совсем без косметики девушка.
А завершали эпопею две художественные фотографии. Одна с претензией на прелести Мэрилин Монро, мол, и мы не хуже, а может, в чём-то и получше будем. Тот же сюжет – воздушным потоком задранное платье, но объект желания стоит к наблюдателю не передом, а задом, и поэтому из-под платья выглядывают две довольно симпатичные ягодицы. Голова повёрнута к зрителю вполоборота, на голове – соответствующих цвета и фасона парик. Вторая же – с двойным смыслом; так сказать, с подтекстом: женщина, играющая на виолончели, но тела женщины (и головы тоже) не видно, тело её – это сама виолончель, видны только голые ноги и руки, рука водит по струнам смычком. Типа: «Как красиво он гребёт, как скрипач смычком ведёт». Хе-хе.
«Может, это не китч? – подумал я туманно. – Может быть, это юмор у неё такой?
Секс-юмор? – Отложил смартфон в сторону. – Может быть, все они юмористы: Киря, министр, начальник службы безопасности? Просто юмор у них особый. Необычный. Чёрного цвета. И поэтому мне непонятный. …Да чего ж тут непонятного, чёрт возьми? По-моему, яснее не бывает. Понасовали мне шпионов во все места; куда ни плюнь – шпион, житья от них нету, ничего не утаишь. Ну, главе администрации сам бог велел, в разведке человек служил, а министр где нахватался, а Киря? …Видно, вся система так устроена, что каждый друг за другом подглядывает, каждый у другого что-то вынюхивает. И купить любого можно или чем-то припугнуть, и самому продаться за хорошие деньги или за привилегии. Все вокруг шпионы. И Ольга? А почему бы и нет? И Дора? А уж Дора тем более».
Кто-то несмело постучал в дверь.
Я убрал бутылку коньяка в стол, сказал чуть заплетающимся языком:
– Войдите.
Дверь отворилась, и в мой кабинет стала медленно вползать дальнобойная гаубица на гусеничном ходу. Она направила на меня свой крупный калибр, прицелилась и выстрелила бронебойным снарядом прямо мне в лоб:
– Аверин вышел на связь.
8
Несмотря на свои семьдесят три года, Гарри Стинг выглядел замечательно. Аккуратно зачёсанные назад чёрные набриолиненные волосы. Стильные большие очки в роговой оправе. Новые модные подтяжки.
Подтяжки были его фишкой. Не было за 26 лет ни одного случая, чтобы он появился в прямом эфире в одних и тех же подтяжках. Всякий раз были новые. Какой-то его страстный поклонник даже разместил в Интернете фотографии всех подтяжек Гарри.
Стинг отпил чая из прозрачной кружки, мельком посмотрел в сценарий и начал:
– Добрый день, дамы и господа. Сегодня у нас настоящая сенсация. «Чистый эксклюзив», как сказал бы Уинстон Черчилль, если бы тому довелось увидеть мучающегося от запоров Иосифа Сталина. Но шутки в сторону, сегодня у нас действительно уникальная передача, поскольку гостем «Inside Out» стал человек, проведший в космосе – подумать страшно! – три долгих года. И это не потому, что он отбывал срок в космической тюрьме, а потому, что готовился к полёту на Марс. Леди и джентльмены, прошу любить и жаловать – русский астронавт Кирилл Аверин собственной персоной.
Картинка сменилась. Киря смотрелся тоже неплохо. Улыбался в камеру, махал ручкой, поменял свой казённый лётный комбинезон на чёрную футболку с изображением одетого в скафандр верблюда. Женщин по-прежнему в кадре замечено не было.
– Приветствую Гарри, – сказал Кирилл. – Рад вас видеть.
После этих слов на экране появились сразу две картинки: Гарри, сидящий в нью-йоркской студии, и Кирилл, находящийся на орбите. По ходу программы картинки чередовались.
– Здравствуйте, мистер Аверин, – сказал Стинг. – Итак, вы приняли решение пообщаться со мной. Почему?
– Потому что мне есть, что вам сказать. Это, во-первых. А во-вторых, наши системы мышления во многом совпадают, и вы лучше, чем кто-либо другой, поймёте меня. Кроме того, имеется и корыстный интерес – «Наизнанку» в «живой» трансляции смотрят десятки миллионов зрителей по всему миру. И это обстоятельство мне выгодно.
– Благодарю за доверие. О чём будем говорить?
– О самой интересной теме на свете – о человечестве. О нас с вами, о том, как мы живём и куда, в конце концов, такая жизнь нас может привести.