Человек-амфибия(изд. 1977)
Шрифт:
Исследователь творчества А. Беляева писатель Борис Ляпунов, анализируя роман, писал:
«Оговоримся, что отрицательные герои шаблонны — и злодей Зурита, и его усатая мамаша Долорес, и судья, и епископ. К сожалению, Сальватор играет второстепенную — скорее символическую — роль; в памяти остается лишь его яркая речь на суде, а не другие поступки гениального, по замыслу
И все же… Это-то и удивительно, что очевидные слабости романа не смогли повредить его популярности, не развеяли тонкого и глубокого очарования. За остросюжетной, полной неожиданных перипетий фабулой мы видим нечто большее, чем авантюрную повесть, а неподдельная трагедия любви гонимого, затравленного Ихтиандра и дочери торговца жемчугом Гуттиэре заставляет нас забыть о таком слове, как «мелодрама».
Инверсия вечной легенды о рыбаке, полюбившем русалку.
Жестокая, бесчеловечная травля человека, который не такой, как все.
Вспомним сцены из уэллсовской повести «Человек-невидимка». Как все похоже. Человек-невидимка и человек-рыба. И здесь и там беспощадное преследование. И здесь и там озверелая толпа воинственных мещан, ослепленных нетерпимостью и комплексом страхов, подгоняемая бичом наживы толпа. Смертельная борьба. Не в этом ли секрет успеха беляевского романа? Не только в этом. Просто жил на земле умный талантливый мечтатель, который написал книгу о любви и вечной разлуке, о чести и подлости, о неодолимом стремлении к свободе. Работая над очередной книгой, Александр Беляев, как это свойственно писателям, перевоплощался в своих героев. Он вообще был очень артистичен и часто разыгрывал самые различные роли. Из образа Ихтиандра ему так и не суждено было окончательно выйти. В скованном болезнью теле осталась жажда той безграничной свободы, которую, вопреки желанию, обрел человек с жабрами рыбы.
Трагический образ Ихтиандра раз и навсегда перевесил все те действительные или мнимые недочеты, которые находили в романе придирчивые глаза критиков.
Советская фантастика всегда была проникнута духом интернационализма, яростной верой в человеческое равенство, жаждой справедливости. Эти отличительные черты, нашедшие столь концентрированное выражение в лучших книгах Беляева, тоже наделили эликсиром вечной жизни его замечательную сказку об Ихтиандре. Печальную и мужественную.
И наконец, последнее.
Я видел аквариум, в котором среди водорослей спокойно сидел золотистый хомячок, а вокруг удивленно сновали пестрые меченосцы и золотые рыбки. От воды хомячка отделяла невидимая оболочка из кремнийорга-нической пленки. Пленка эта обладала удивительным свойством пропускать в одном направлении молекулы кислорода, в другом — углекислого газа, благодаря чему золотистый грызун мог дышать. Недавно на основе такой пленки были созданы искусственные жабры, которые позволили человеку несколько часов пробыть под водой.
Таковы пути науки — как правило, неожиданные пути.
Какое отношение это имеет к Ихтиандру?
С одной стороны — никакого, потому что законы искусства отличны от постулатов исследовательской аналитики. Акваланг, который, без преувеличения, явился ключом к царству Нептуна, тоже никакого касательства к роману Беляева не имел. Но это, повторяю, с одной стороны. А вот с другой…
Мощь современного знания, по-моему, способна лишь усилить наше восхищение теми, кто сделал первые шаги. Пусть наивными выглядят ныне старинные картинки, на которых изображены люди, ныряющие с надутыми бурдюками, и водолазы в бочках. Но они были первыми! А венец первенства равно принадлежит всем: исследователям и художникам, потому что всякое творчество начинается с замысла, с мечты.
Как художник, создатель Ихтиандра Александр Романович Беляев был пионером.
Еремей Парнов