Человек-амфибия. Ариэль. Остров погибших кораблей. Голова профессора Доуэля (сборник)
Шрифт:
Александр Беляев
Александр Беляев родился 4(16) марта 1884 года в Смоленске, в семье священника. Несмотря на учебу в семинарии, по стопам отца будущий писатель не пошел: он поступил в юридический лицей, а по окончании его в 1904 году устроился работать частным поверенным. Юридическая практика была успешна, появились богатые клиенты, стабильное будущее, казалось, было обеспечено… но Беляев с детства увлекался музыкой и театром. Еще студентом подрабатывал рисованием декораций для театра и игрой на скрипке в цирковом оркестре, руководил любительским театром. В 1914 году ради своих увлечений Беляев оставил юриспруденцию.
В 35 лет он заболел туберкулезным плевритом. Во многом именно это несчастье побудило его заняться
В 1923 году Беляев с семьей перебрался в Москву, устроившись на работу юрисконсультом. Здесь он начал постоянно публиковаться в журналах «Вокруг света», «Знание – сила», «Всемирный следопыт». За годы жизни в Москве вышли «Остров Погибших Кораблей», «Последний человек из Атлантиды», «Человек-амфибия», «Борьба в эфире», сборник рассказов. Беляева стали называть «советским Жюль Верном». Помимо своего имени, писатель подписывался псевдонимами А. Ром и Арбел.
В 1928 году, переехав в Ленинград, Беляев начал профессиональную литературную деятельность. Покидая город время от времени (Киев, Мурманск), он неизменно возвращался и несмотря на вернувшуюся болезнь продолжал писать. Здесь появились «Властелин мира», «Подводные земледельцы», «Чудесный глаз», рассказы из серии «Изобретения профессора Вагнера».
В 1941 году вышел его последний роман «Ариэль». Перед началом войны Беляев перенес операцию и поэтому эвакуироваться отказался. Он жил в Пушкине (Царском Селе) и, оказавшись в оккупации, умер от голода 6 января 1942 года.
Александр Беляев – один из основоположников советской фантастики. В своих произведениях, написанных еще в 1920—1930-е годы, он предсказал современные достижения трансплантологии, генной инженерии, биохимии. В одном из его романов появился прообраз современных орбитальных станций. Но прежде всего его творчество – это гимн свободе, воспевание человека, пытающегося победить земное притяжение.
Человек-амфибия
Часть первая
«Морской дьявол»
Наступила душная январская ночь аргентинского лета. Черное небо покрылось звездами. «Медуза» спокойно стояла на якоре. Тишина ночи не нарушалась ни всплеском волны, ни скрипом снастей. Казалось, океан спал глубоким сном.
На палубе шхуны лежали полуголые ловцы жемчуга. Утомленные работой и горячим солнцем, они ворочались, вздыхали, вскрикивали в тяжелой дремоте. Руки и ноги у них нервно подергивались. Быть может, во сне они видели своих врагов – акул. В эти жаркие безветренные дни люди так уставали, что, окончив лов, не могли даже поднять на палубу лодки. Впрочем, это было не нужно: ничто не предвещало перемены погоды. И лодки оставались на ночь на воде, привязанные у якорной цепи. Реи не были выровнены, такелаж плохо подтянут, неубранный кливер чуть-чуть вздрагивал при слабом дуновении ветерка. Все пространство палубы между баком и ютом было завалено грудами раковин-жемчужниц, обломками кораллового известняка, веревками, на которых ловцы опускаются на дно, холщовыми мешками, куда они кладут найденные раковины, пустыми бочонками. Возле бизань-мачты стояла большая бочка с пресной водой и железным ковшом на цепочке. Вокруг бочки на палубе виднелось темное пятно от пролитой воды.
От времени до времени то один, то другой ловец поднимался, шатаясь в полусне, и, наступая на ноги и руки спящих, брел к бочке с водой. Не раскрывая глаз, он выпивал ковш воды и валился куда попало, словно пил он не воду, а чистый спирт. Ловцов томила жажда: утром перед работой есть опасно – слишком уж сильное давление испытывает человек в воде, – поэтому работали весь день натощак, пока в воде не становилось темно, и только перед сном они могли поесть, а кормили их солониной.
Ночью на вахте стоял индеец Бальтазар. Он был ближайшим помощником капитана Педро Зуриты, владельца шхуны «Медуза».
В молодости Бальтазар был известным ловцом жемчуга: он мог пробыть под водою девяносто и даже сто секунд – вдвое больше обычного.
«Почему? Потому, что в наше время умели учить и начинали обучать нас с детства, – рассказывал Бальтазар молодым ловцам жемчуга. – Я был еще мальчишкой лет десяти, когда отец отдал меня в ученье на тендер к Хозе. У него было двенадцать ребят учеников. Учил он нас так. Бросит в воду белый камень или раковину и прикажет: „Ныряй, доставай!“ И каждый раз бросает все глубже. Не достанешь – выпорет линем или плетью и бросит в воду, как собачонку. „Ныряй снова!“ Так и научил нас нырять. Потом стал приучать к тому, чтобы мы привыкли дольше находиться под водою. Старый опытный ловец опустится на дно и привяжет к якорю корзинку или сеть. А мы потом ныряем и под водой отвязываем. И пока не отвяжешь, наверх не показывайся. А покажешься – получай плеть или линь.
Били нас нещадно. Не многие выдержали. Но я стал первым ловцом во всем округе. Хорошо зарабатывал».
Состарившись, Бальтазар оставил опасный промысел искателя жемчуга. Его левая нога была изуродована зубами акулы, его бок изодрала якорная цепь. Он имел в Буэнос-Айресе небольшую лавку и торговал жемчугом, кораллами, раковинами и морскими редкостями. Но на берегу он скучал и потому нередко отправлялся на жемчужный лов. Промышленники ценили его. Никто лучше Бальтазара не знал Ла-Платского залива, его брегов и тех мест, где водятся жемчужные раковины. Ловцы уважали его. Он умел угодить всем – и ловцам и хозяевам.
Молодых ловцов он учил всем секретам промысла: как задерживать дыхание, как отражать нападение акул, а под хорошую руку – и тому, как припрятать от хозяина редкую жемчужину.
Промышленники же, владельцы шхун, знали и ценили его за то, что он умел по одному взгляду безошибочно оценивать жемчужины и быстро отбирать в пользу хозяина наилучшие.
Поэтому промышленники охотно брали его с собой как помощника и советчика.
Бальтазар сидел на бочонке и медленно курил толстую сигару. Свет от фонаря, прикрепленного к мачте, падал на его лицо. Оно было продолговатое, не скуластое, с правильным носом и большими красивыми глазами – лицо арауканца. Веки Бальтазара тяжело опускались и медленно поднимались. Он дремал. Но если спали его глаза, то уши его не спали. Они бодрствовали и предупреждали об опасности даже во время глубокого сна. Но теперь Бальтазар слышал только вздохи и бормотание спящих. С берега тянуло запахом гниющих моллюсков-жемчужниц, – их оставляли гнить, чтобы легче выбирать жемчужины: раковину живого моллюска нелегко вскрыть. Этот запах непривычному человеку показался бы отвратительным, но Бальтазар не без удовольствия вдыхал его. Ему, бродяге, искателю жемчуга, этот запах напоминал о радостях привольной жизни и волнующих опасностях моря.
После выборки жемчуга самые крупные раковины переносили на «Медузу».
Зурита был расчетлив: раковины он продавал на фабрику, где из них делали пуговицы и запонки.
Бальтазар спал. Скоро выпала из ослабевших пальцев и сигара. Голова склонилась на грудь.
Но вот до его сознания дошел какой-то звук, доносившийся далеко с океана. Звук повторился ближе. Бальтазар открыл глаза. Казалось, кто-то трубил в рог, а потом как будто бодрый молодой человеческий голос крикнул: «А!» – и затем октавой выше: «А-а!..»