Человек без лица
Шрифт:
Красивая женщина. Бьюкенен вспомнил свое недавнее ощущение от прикосновения ее упругой груди и приказал себе сосредоточиться на деле.
— Я хотел, чтобы нас не беспокоили. Запасная комната нужна на случай, если парни, которые за тобой следят, надумают помешать нашей беседе, — объяснил он Холли. — А так они расспросят клерка внизу и решат, что им известно, где ты сейчас и с кем.
— Это я понимаю. — Холли опустилась на диван. — Мне только неясно, зачем нужно было делать вид, что я кому-то звоню из портретной галереи. С кем я, по-твоему, разговаривала?
— С Майком Хамильтоном.
Холли провела рукой по волосам. Казалось, она не уловила логики в его ответе.
— Иначе откуда же ты узнала, что Майк Хамильтон хочет здесь с тобой встретиться?
— Но… — Она нахмурилась. — Ты же сказал мне, когда я вышла из метро.
— Те, кто за тобой следят, об этом не знают. Холли, ты должна запомнить одну вещь: в нашем деле все зависит от того, как ты сыграешь свою роль. Твоя аудитория должна знать только то, что ты сочтешь нужным. Предположим, я дожидаюсь, пока ты вернешься на работу, звоню тебе в редакцию и договариваюсь о встрече. Твои телефоны прослушиваются. Через пятнадцать минут они берут отель под наблюдение и выясняют, кто такой Майк Хамильтон. Не помогла бы и вторая комната. Сейчас нас уже допрашивали бы.
— Ты просчитываешь каждый свой шаг.
— Поэтому я до сих пор жив.
— Но как я узнаю, что за мной действительно следят? Может быть, все эти игры в шпионов только для того, чтобы меня запугать, заставить отказаться от расследования?
— Ты не узнаешь. Л я не смогу тебе это доказать. Хотя нет. Смогу. Но доказательство может стоить тебе жизни.
— Вот опять. Ты снова пытаешься меня запугивать.
Холли скрестила руки на груди и поежилась, точно от холода.
— Ты обедала?
— Нет.
— Я закажу для тебя что-нибудь поесть.
— Спасибо, что-то не хочется.
— Тебе нужно подкрепиться.
— Зачем? Страх лучше всякой диеты.
— Как насчет кофе? Или, может быть, чай?
— Как насчет имен, которые ты мне дал? Какое отношение они имеют к моей статье?
— Никакого, — покачал головой Бьюкенен.
— Что? Тогда зачем ты ко мне обратился? Чего ради я так рисковала?
— У меня не было другого выбора. Мне нужна твоя помощь.
Холли вскинула голову.
— Тебе нужна моя помощь? Что тебе может?..
— Драммонд и Томес. Важные люди, которым требуется охрана. Тебе удалось что-нибудь о них узнать?
— Зачем тебе это?
— Лучше, если ты не будешь иметь к этому никакого отношения.
— Не говори глупостей. С того момента, как мы встретились в поезде, ты все время пытаешься меня использовать. Хочешь, чтобы все было по-твоему. Должна признать, у тебя это неплохо получается, только на сей раз ничего не выйдет. Тебе нужна моя помощь? Но что я с этого буду иметь? Если твои дела не имеют отношения к моему расследованию, расскажи о них. Может быть, материала хватит еще на одну статью. Как говорится, ты — мне, я — тебе.
Некоторое время Бьюкенен смотрел на нее, затем с видимой неохотой кивнул:
— Возможно, ты и права.
— Нет, вы только посмотрите на него! Когда же ты перестанешь притворяться? Уверена, ты собрался рассказать все с самого начала, а теперь изобразил дело так, будто делаешь мне одолжение.
— Вижу, что тебя не проведешь, — примиряюще улыбнулся Бьюкенен. — Как насчет кофе?
— Чай. Раз уж ты собираешься порадовать меня своим рассказом, я бы, пожалуй, действительно что-нибудь съела.
8
— Это связано с женщиной, о которой я тебе рассказывал в Новом Орлеане, — начал Бьюкенен. — Она послала мне открытку с просьбой о помощи. Мы должны были встретиться в «Кафе дю монд». Но она почему-то не появилась.
— Твоя старая любовь, — кивнула головой Холли.
— Нет. Между нами не было ничего такого, о чем ты сейчас подумала. — Он замолчал, точно прислушиваясь к своим мыслям. — По сути дела, из-за этого начались все мои беды. Мне нужно было остаться с ней.
Бьюкенен вспомнил, каким мучительным был выбор между Хуаной и чувством долга.
Лицо Холли не изменило своего выражения, только глаза слегка прищурились, точно она взвешивала каждое его слово.
— Во время нашей последней встречи я сказал ей, что она меня совсем не знает и любит не меня, а человека, чью роль я тогда играл.
Глаза Холли еще более сузились.
— Так и есть. Ты все время играешь. Вот и сейчас я не могу понять, говоришь ли ты правду или снова пытаешься меня одурачить.
— Я говорю правду, Холли. Можешь не верить, но это один из редких моментов, когда ты слышишь от меня чистую правду. Я должен ей помочь, чтобы снова стать тем, кем я был раньше. Я хочу быть самим собой и больше никогда не меняться.
— Последствия конспиративной работы?
— Я уже сказал, что ничего не знаю ни о какой…
— Ну зачем ты так! Я вовсе не пытаюсь поймать тебя на слове. Ты не хочешь меняться? Хорошо. Но зачем все так усложняешь? Почему нужно становиться кем-то другим?
Бьюкенен не ответил.
— Ты что, не нравиться себе?
Он упорно молчал.
— Как звали твою знакомую?
Бьюкенен заколебался. Все его существо и опыт, приобретенный за долгие годы работы, приказывали ему молчать. Он приготовился солгать, но неожиданно сказал правду:
— Хуана Мендес.
— Предполагаю, вы познакомились, когда вместе выполняли какое-то задание.
— Ты сама знаешь, чего стоят твои предположения.
— Не надо быть таким обидчивым.
— За время наших разговоров ты ни разу не получила от меня информации, представляющей какой-либо секрет. Все, что я говорил о своем прошлом, — из области гипотез. Для тебя я инструктор армейского спецназа. Это все, что тебе обо мне известно. Моя работа не имеет никакого отношения к твоей статье. Поэтому хотелось бы, чтобы между нами не осталось никаких недомолвок.