Человек без лица
Шрифт:
Я почти у цели, подумал он. Еще два контрольных пункта, и все. Он встал в очередь на таможенный досмотр. В Мексике смотрели сквозь пальцы на многие вещи, но только не на борьбу с нелегальным вывозом из страны произведений древнего искусства.
Худощавый таможенник указал на чемодан Бьюкенена.
— Abralo. Откройте. — Вид у него был неприветливый.
Бьюкенен повиновался, ощущая мучительную боль в мышцах.
Таможенник стал рыться в одежде Бьюкенена, нахмурился, не найдя ничего подозрительного, потом жестом отпустил его.
Бьюкенен двинулся дальше. Еще один пропускной пункт, подумал он. Эмиграционный контроль. Мне надо лишь
И надеяться, что у эмиграционного чиновника нет моего портрета, полученного из полиции.
В напряжении пробираясь сквозь толпу, Бьюкенен услышал позади себя какой-то шум. Обернувшись, он увидел высокого американца, который проталкивался в этот момент мимо латиноамериканки с тремя детьми. У американца была бородка цвета соли с перцем. На нем была рубашка кричащей расцветки из красных и желтых пятен. В руке он нес спортивную сумку и что-то бормотал про себя, продолжая с силой продираться вперед. От его продвижения по толпе расходились волны.
Одна из них двигалась по направлению к Бьюкенену. Зажатый людьми со всех сторон, он был не в состоянии избежать ее. Он мог лишь напрячься и попытаться устоять на ногах, когда его настигнет этот передаваемый от человека к человеку толчок. Ноги плохо держали его, и оставалось надеяться, что окружающие его люди не дадут ему упасть, но, когда волна докатилась до него, он вдруг обнаружил, что шедший перед ним человек резко продвинулся вперед. Получив толчок в спину и чувствуя, как подгибаются колени, Бьюкенен попытался ухватиться за кого-нибудь и устоять. Но в этот момент еще одна людская волна толкнула его в левое плечо. Он стал падать, и все вокруг слилось в каком-то медленном кружении. Когда же он ударился правым плечом о цементный пол, то от адской боли его восприятие резко изменилось — все вокруг ускорилось и стало предельно четким. Слетевшие у него со лба капли пота окропили цемент. Он чуть не закричал от удара, пришедшегося на рану в плече.
Он силился встать так, чтобы не привлекать к себе внимания. Поднявшись на ноги и поправив прикрывавший рану плед, он посмотрел вперед через толпу и убедился, что работники эмиграционной службы за стойкой пропускного пункта не заинтересовались случившимся, сосредоточенно собирая туристические карточки и взимая выездной сбор.
Он подошел ближе к пропускному пункту и вздохнул свободнее, не увидев на стойке полицейского рисунка. Но в помещении аэровокзала было так душно и жарко, что пот выступал из всех пор, стекал по груди и рукам, собирался в ладонях.
Он вытер левую руку о брюки, полез в карман рубашки и протянул офицеру желтую карточку и пятнадцать долларов выездного сбора. Тот едва взглянул на него, беря карточку и деньги. Но вдруг что-то заставило его посмотреть внимательнее, он прищурился, нахмурился и поднял руку.
— Pasaporte, por favor. [11]
В чем дело? — встревоженно подумал Бьюкенен. Он ведь не сравнивал моего лица ни с каким рисунком. Черт, я здесь вообще не вижу ничего похожего на рисунок. Если рисунок есть, то он находится внутри помещения эмиграционной службы. Но после мелькания стольких лиц этот тип вряд ли может четко помнить рисунок. Какого черта он меня останавливает?
11
Ваш паспорт, пожалуйста (исп.)
Бьюкенен подал ему паспорт левой рукой. Офицер открыл его, сличил фотографию Бьюкенена с оригиналом, пробежал глазами персональные данные и, опять нахмурившись, посмотрел на Бьюкенена.
— Señor Grant, venga conmigo. Идемте со мной.
Бьюкенен постарался сделать уважительно-озадаченный вид.
— ¿Por que? — спросил он. — Зачем? Что-то не так?
Офицер эмиграционной службы прищурился еще больше и показал на правое плечо Бьюкенена. Бьюкенен посмотрел туда и остался внешне спокойным, несмотря на шок от увиденного.
Мокрые красные пятна проступили на пледе. Он думал, что это пот, а на самом деле это кровь текла у него по руке и капала с пальцев. Господи, подумал он, когда я упал и ударился плечом, швы, должно быть, разошлись.
Офицер жестом указал на дверь.
— Venga conmigo. Usted necesita un medico. Вам нужен врач.
— Es nada. No es importante, — сказал Бьюкенен. — Это ничего. Небольшая царапина. Мне надо сменить повязку. Я сделаю это в туалете, и у меня еще будет время успеть на самолет.
Офицер положил правую руку на пистолет в кобуре и повторил уже строго:
— Идемте со мной сейчас же.
Бьюкенен подчинился и пошел с офицером по направлению к двери, пытаясь принять беззаботный вид, словно не видя ничего странного в том, что у него из плеча идет кровь. Он не надеялся, что ему удастся убежать, — наверняка его остановят прежде, чем он пробьется сквозь толпу и добежит до выхода из аэровокзала. Он мог лишь попытаться как-то вывернуться, но сомневался, что объяснение, которое он сфабрикует, окажется удовлетворительным для офицера, когда тот взглянет на рану в плече. Пойдут вопросы. Много вопросов. Может, к тому времени будет получен и полицейский набросок, если его пока нет. Значит, он теперь не попадет на рейс в двенадцать пятьдесят до Майами. А цель была так близка, подумал он.
4
В противоположность Соединенным Штатам, где подозреваемый считается невиновным, пока не будет доказана его вина, Мексика основывает свое законодательство на наполеоновском кодексе, по которому подозреваемый считается виновным, пока не будет доказано обратное. Взятым под стражу не объясняют, что они имеют право молчать, и не говорят, что если у них нет денег нанять адвоката, то адвокат им будет предоставлен. Не действует habeas corpus, нет права на быстрое рассмотрение дела в суде. В Мексике над такими вещами просто смеются. У арестованного нет никаких прав.
Камера имела двадцать футов в длину и пятнадцать в ширину; стены ее покрывала плесень, потолок протекал, цементный пол был весь в выбоинах и кишел блохами. Она была частью чего-то вроде приемника для пьянчуг и воров, и Бьюкенен делил ее с двадцатью другими арестантами в замызганной одежде. Чтобы никого не толкнуть и не вызвать ссоры, Бьюкенен решил оставаться на одном месте, прислонившись спиной к стене. Остальные обитатели камеры спали вповалку на грязной соломе, занимая все пространство пола, а он сполз вниз по стене и в конце концов задремал, уткнувшись головой в колени Он терпел до последней возможности, прежде чем воспользоваться открытой дырой в углу, которая служила туалетом. Большую часть времени он, несмотря на головокружение, старался быть начеку на случай нападения. Как единственный янки, он представлял собой явную мишень, и, хотя часы и бумажник у него отобрали, его одежда и особенно обувь были лучше, чем у кого бы то ни было из остальных, — перед таким соблазном устоять трудно.