Человек и дракон
Шрифт:
Когда грибовидный столб рассеялся, создатели и заказчики нового оружия устремились к месту взрыва на танках, выложенных изнутри свинцовыми плитами. Перед их глазами лежала поистине Долина смерти.
Разрушительная сила «Толстяка» оказалась равной двадцати тысячам тонн обычной взрывчатки. Стальная башня испарилась. Песок вокруг спекся в стекловидную корку.
Даже невозмутимый Ферми был настолько потрясен увиденным, что на обратном пути в Лос-Аламос не мог вести свою машину.
Когда Лоуренс принялся донимать Оппенгеймера вопросами о том, что тот думал в момент
В тот же день за ужином среди тягостного молчания своих коллег Кистяковский произнес:
— Я уверен, что перед концом мира, в последнюю миллисекунду существования Земли, последний человек увидит то же, что видели нынче мы.
Зато военные руководители Манхэттенского проекта ликовали. Генерал Лесли Гровс и его заместитель генерал Томас Ферелл перво-наперво составили две телеграммы, предназначенные для отправки в противоположные концы земли.
Одна из них ушла в Сан-Франциско с приказом крейсеру «Индианаполис» срочно доставить на остров Тиниан урановый заряд для «Малыша» — второй атомной бомбы, смертоносную силу которой предстояло испробовать уже на жителях какого-нибудь японского города. Другая телеграмма была направлена Трумэну в Потсдам.
Аламогордо и Потсдам
С 17 июля по 2 августа 1945 года близ Берлина состоялась Потсдамская конференция руководителей СССР, США и Англии. 16 июля в Аламогордо был осуществлен первый экспериментальный атомный взрыв. 6 и 9 августа подобные же бомбы испепелили Хиросиму и Нагасаки.
Когда сопоставляешь эти даты, бросается в глаза очевидное стремление подогнать первое испытание атомного оружия к началу встречи «большой тройки», а к концу ее приурочить уничтожение атомными бомбами японских городов.
— На нас оказывалось немыслимое давление, чтобы испытать атомный боезаряд до того, как руководители трех стран соберутся в Потсдаме, — рассказывал Роберт Оппенгеймер.
— Могу засвидетельствовать, что 10 августа всегда было для нас некоей мистической предельной датой, к которой мы любой ценой и при любом риске должны были завершить работу над бомбой, — заявлял участник Манхэттенского проекта Филипп Моррисон.
«Для ученых, не знакомых с деталями Ялтинского соглашения, 10 августа было „необъяснимым мистическим рубежом“, но для политических лидеров США это была дата вступления СССР в войну, обещанная союзникам», — отмечает изданная в Японии «Белая книга о последствиях атомной бомбардировки».
Хотя западные державы множество раз нарушали обещания об открытии второго фронта в Европе, у них не было сомнения, что Советский Союз сдержит свое слово. Отсюда и лихорадка: успеть до 10 августа! Создать иллюзию, будто не удар Красной Армии, а американские атомные бомбы вынудили Японию капитулировать, продемонстрировать устрашающую мощь нового оружия перед послевоенным миром, чтобы повелевать им, — таков был замысел Трумэна.
В июне Лео Сцилард записался на прием в Белый дом. В качестве доверенного лица президента его принял Бирнс — будущий государственный секретарь. Как писал потом Сцилард, Бирнс не утверждал, что атомное оружие необходимо пустить в ход, чтобы нанести Японии военное поражение. По его словам, в Вашингтоне тогда были прежде всего озабочены развитием событий в Восточной Европе. Точка зрения Бирнса, отмечал Сцилард, состояла в том, что само наличие у США таких бомб и демонстрация их силы должны были сделать Россию более податливой в Европе.
«Демонстрация боевых возможностей бомбы, — пишет американский историк Г. Алпровиц в книге „Атомная дипломатия: Хиросима и Потсдам“, — была нужна, чтобы заставить русских принять американский план послевоенного мира. И прежде всего навязать им свою позицию по основным спорным вопросам — по американским предложениям, касающимся Центральной и Восточной Европы».
Что же касается генерала Гровса, то на сей счет он высказался потом в конгрессе вовсе без обиняков, с солдатской прямолинейностью:
— Уже через две недели после того, как я принял на себя руководство Манхэттенским проектом, я никогда не сомневался в том, что противником в данном случае является Россия и что проект осуществляется именно исходя из этой предпосылки.
После капитуляции гитлеровской Германии между Вашингтоном и Лондоном шел спор относительно сроков встречи «большой тройки». Черчилль настаивал на том, чтобы провести ее как можно скорее, пока из Европы еще не выведены американские войска. Трумэн же, наоборот, тянул время, считая, что после испытания атомной бомбы, назначенного на середину июля, ему будет легче оказывать нажим на Советский Союз.
Изменив свое прежнее предложение о том, что три лидера могли бы встретиться 30 июня, Трумэн известил Черчилля, что хотел бы отложить конференцию еще на две недели. Британский премьер, не понимавший причин этих отсрочек, был вне себя. В каждом слове его телеграммы, адресованной Трумэну, сквозит нетерпение: «Я считаю, что 15 июля, повторяю — июля, месяц, идущий вслед за июнем, является очень поздней датой. Я предложил 15 июня, повторяю — июнь, месяц, идущий перед июлем. Но если это невозможно, почему не 1 июля, 2 июля, 3 июля?»
7 июля 1945 года президент Трумэн отправился в Европу на встречу «большой тройки». Прежде чем подняться на борт крейсера «Огаста», он подписал несколько документов, предназначенных для опубликования от имени президента в его отсутствие. В числе этих бумаг с пометкой «начало августа» был текст официального заявления «О бомбе нового типа, сброшенной на Японию».
«Когда я был вынужден отправиться в Потсдам, — писал Трумэн в своих мемуарах, — подготовка к испытанию атомной бомбы в Аламогордо, в штате Нью-Мексико, проводилась с максимальной быстротой. И во время поездки в Европу я с нетерпением ждал сообщений о результатах».