Человек из Лондона
Шрифт:
Бросок был изумительно точный, не просто акробатический номер. Пролетев метров пятьдесят, чемодан очутился по другую сторону барьера, и незнакомец в серой шляпе, пришедший из города, уже держал его в руке, продолжая как ни в чем не бывало курить папиросу.
Он мог уйти. Никому и в голову не пришло бы его окликнуть. Но он остался на месте, в нескольких шагах от скорого поезда, как обыкновенный пассажир, ожидающий знакомого. Чемодан на вид казался легким. Это был небольшой фибровый саквояж, в котором обычно помещается запасной костюм и немного белья. У Анриетты был такой же.
«Что это они провозят тайком?» — задал себе вопрос Малуэн.
Но он даже не подумал, что можно выдать двух незнакомцев, причем второго, на судне, он так и не разглядел. Все это его не касалось. Случись Малуэну поехать в Англию, он тоже провез бы тайком табак и спиртное — так уж принято.
Первой из таможенного зала вышла молодая дама и направилась в купе первого класса. Пожилой господин в сопровождении двух носильщиков прошел в спальный вагон. Почти ежедневно, особенно на ночных пароходах, прибывали пассажиры «люкс», и Малуэну из его будки доводилось видеть министров, делегатов Лиги Наций, знаменитых актеров и кинозвезд. Порой их встречали на набережной фоторепортеры.
Человек с чемоданом оставался на месте. Он походил скорее на англичанина, чем на француза, хотя как знать?.. Наконец из таможенного зала вышел высокий, худой пассажир в бежевом плаще и направился к человеку в серой шляпе. Все очень просто. Они в сговоре.
Человек из Лондона сперва перебросил чемодан сообщнику, а теперь они жмут друг другу руки.
«Наверно, поедут поездом?» — подумал Малуэн, но тут же заметил, что оба пересекли улицу и вошли в «Мулен-Руж», откуда на миг донеслись звуки музыки.
Начальник вокзала дал сигнал свистком. В будке раздался звонок. Малуэн до отказа нажал на второй рычаг, и спустя несколько секунд поезд двинулся ко второму, настоящему вокзалу, откуда должен был отправиться в Париж.
Стали гаснуть огни, закрываться двери. Таможенники ушли все вместе, но двое из них завернули в кафе «Швейцария». Один за другим потухли огни и на пароходе, только корма оставалась освещена — кран с шумом выгружал ящики из зияющего трюма.
Каждую ночь все шло заведенным порядком. Еще два-три часа будет скрипеть кабестан, гореть прожектор, освещающий трюм.
Малуэн непроизвольно следил за «Мулен-Руж», за разноцветными окнами которого мелькали тени танцующих.
«Быть может, Камелия выйдет с одним из тех двух», — подумал он.
Как правило. Камелия время от времени покидала кабаре с каким-нибудь клиентом, заворачивала за ближайший угол, и минутой позже раздавался звонок у входа в небольшую гостиницу по соседству. Малуэн и сам ходил туда с ней, просто из любопытства, как и многие другие. Камелия — славная девушка, всегда доброжелательная; она постоянно с ним здоровается, когда он проходит мимо.
— Нет, они выходят без нее, — пробормотал Малуэн.
В своей будке он часто разговаривал сам с собой, и тогда ему казалось, что он не один.
— Держу пари, сейчас они начнут дележ!
Но те двое, вместо того чтобы направиться к городу, пересекли улицу, подъездные пути и забрались в самое темное, самое пустынное место набережной. Это вызвало у Малуэна улыбку — о нем, Малуэне, никто и не догадывался. Никому не приходило в голову, что наверху, в стеклянной будке, где горит красноватый свет, сидит человек и все видит! Меньше всего об этом думали влюбленные, и у стрелочника накопилось немало пикантных воспоминаний.
На секунду он отвернулся, взял чашку с кофе и отпил глоток. За это время он, наверное, что-то проглядел в поведении незнакомцев, так как, снова взглянув на них, увидел, что худой верзила с удивительной быстротой молотит спутника по лицу.
Бил он правой рукой, не выпуская из левой чемодана. Кулак казался темным, словно на руку был надет кастет. По-прежнему не умолкал кабестан.
Прижавшись лицом к стеклу, Малуэн видел, что избиваемый стоит у самой кромки набережной и вот-вот упадет в воду. Другой это знал и именно с таким расчетом наносил удары. Но он, очевидно, не предвидел, что жертва, падая, инстинктивно вцепится в чемодан и потянет его за собой.
Раздался всплеск, затем второй — более слабый. Первым упал человек. Затем чемодан. Худой верзила, торопливо оглянувшись, склонился над водой.
Лишь много дней спустя Малуэн спросит себя, почему он тут же не позвал на помощь.
Откровенно говоря, он просто об этом не подумал.
Когда воображаешь себя участником драмы, то предполагаешь, что поступишь так или этак. В действительности же все происходит по-иному. Малуэн в самом деле наблюдал за этой сценой как за обычным уличным происшествием, — с любопытством, и лишь когда высокий мужчина выпрямился, стрелочник проворчал:
— Другой-то наверняка готов.
Трубка погасла, он раскурил ее вновь и раздраженно осмотрел набережную. Долг требовал спуститься, но ему было страшно. Разве, совершив убийство, человек остановится перед вторым? Тем не менее Малуэн открыл двери будки. Убийца услышал шум, поднял голову и чуть ли не бегом устремился к городу.
Малуэн тяжело спустился вниз. Как он и предполагал, вода у набережной была неподвижна — никаких следов ни тела, ни чемодана. В пятидесяти метрах вырисовывался форштевень прибывшего судна, из его трюма продолжали выгружать ящики.
Не сбегать ли в кафе «Швейцария», где дежурит полицейский? Он поколебался, вспомнил, что у него кончилась водка, и зашел в «Мулен-Руж», сев у стойки близ двери.
— Порядок? — полюбопытствовала Камелия.
— Порядок… Стопку кальвадоса…
В глубине зала в розовом свете играл джаз, кружилось несколько пар. Камелия ждала, что Малуэн подаст ей знак, и на миг его было потянуло так и сделать, но он выпил вторую стопку кальвадоса и больше об этом не думал.
Настроение было скверное. Он припомнил, что из дома тоже вышел не в духе. Но тут уж дело было серьезное. Он не позвал сразу на помощь, и это, конечно, поставят ему в вину. А ведь он не виноват — просто в голову не пришло.