Человек-компьютер

Крайтон Майкл

В 6.00 они все встали и, потягиваясь, посмотрели на часы. Ничего не произошло.

— Может быть, в четыре минуты седьмого… — сказал Герхард.

Они подождали.

Часы показали 6.04. Опять ничего. Телефон не зазвонил, никто не вошел в комнату. Ничего.

Эллис снял целлофановую обертку с сигаретной пачки и скомкал ее. Шуршание целлофана подействовало на Дженет как скрип ржавой пилы. Эллис разгладил целлофан, снова его смял, снова разгладил… Дженет скрипнула зубами.

6.10.

Потом 6.15.

Вошел

Макферсон, сказал с кривой улыбкой: «Пока все хорошо», — и снова скрылся.

Они переглянулись.

Прошло еще пять минут.

— Не знаю… — сказал Герхард, глядя на экран компьютера. — Может быть, экстраполяция все-таки была неверной. Ведь всего три точки… Может, попробовать построить еще одну кривую?

Он подошел к пульту управления и начал нажимать кнопки. По зеленому фону экрана побежали белые кривые. Герхард отвернулся от экрана.

— Нет, — сказал он. — Компьютер повторяет первоначальную кривую. Это она и есть.

— Значит, компьютер врет, — сказал Моррис. — В половине седьмого откроется кафетерий. Кто хочет позавтракать?

— Не дурно бы, — проговорил Эллис и встал со стула. — Джен?

Она покачала головой.

— Я еще подожду здесь.

— Вряд ли что-нибудь произойдет, — сказал Моррис. — Вам не мешало бы подкрепиться.

— Я подожду здесь! — Дженет сама удивилась резкости своего тона.

— Ну, хорошо, хорошо, — сказал Моррис, поднимая руки ладонями вверх. Он посмотрел на Эллиса, и они вышли. Дженет осталась с Герхардом.

— У вас есть пределы достоверности для этой кривой? — спросила она.

— Да, — сказал Герхард. — Но мы их уже прошли. Они составляли плюс минус две минуты на девяносто девять процентов.

— Другими словами, припадок должен был произойти между двумя и шестью минутами седьмого?

— Да, приблизительно. — Герхард пожал плечами. — Но припадка явно не было.

Дженет подошла к окну. Солнце уже взошло, и все вокруг заливал бледный, красноватый свет. Почему восходы солнца всегда кажутся менее яркими, менее величественными, чем закаты? Они должны бы быть одинаковыми.

У нее за спиной пискнул сигнал.

— Ой-ой! — сказал Герхард.

Дженет обернулась.

— Что это?

Герхард показал на металлический ящичек на полке в углу. Ящичек был подсоединен к телефону. В нем мигала зеленая лампочка,

— Что это? — повторила Дженет.

— Специальный провод, — ответил Герхард. — Двадцатичетырехчасовая магнитофонная запись для жетона.

Дженет подошла к телефону и сняла трубку. Четкий, размеренный голос говорил: «…тело нельзя кремировать или вскрывать, пока не будет изъята атомная батарейка. Иначе может возникнуть опасность радиоактивного заражения. Для более подробной информации…»

Дженет обернулась к Герхарду.

— Как отключить запись?

Герхард нажал кнопку на ящичке. Магнитофон

остановился.

— Я слушаю, — сказала Дженет в трубку.

Молчание. Потом мужской голос спросил:

— С кем я говорю?

— С доктором Росс.

— Вы как-то связаны с… — короткая пауза — нейропсихиатрическим исследовательским отделением?

— Да.

— Возьмите карандаш и запишите адрес. Говорит капитан Андерс из лос-аджелесской полиции.

Дженет знаком попросила у Герхарда ручку.

— Что случилось, капитан?

— Мы расследуем убийство, — сказал Андерс, — и у нас есть к вам кое-какие вопросы.

7

У многоэтажного дома на одной из улиц, отходящих от бульвара Сансет, стояли три патрульные машины. Несмотря на ранний час и утреннюю прохладу, вокруг них уже собралась толпа. Дженет Росс остановила свою машину в начале улицы и пошла дальше пешком. В подъезде молодой полицейский преградил ей дорогу.

— Вы здесь живете?

— Я доктор Росс. Мне позвонил капитан Андерс.

Полицейский махнул в сторону лифта.

— Третий этаж, налево, — сказал он и пропустил ее. Зеваки с интересом смотрели, как Дженет вошла в вестибюль и остановилась перед лифтом. Они вставали на цыпочки, чтобы лучше видеть, толкались, перешептывались. «За кого они меня принимают?» — мелькнуло у нее в голове. На патрульных машинах вспыхивали и гасли красные мигалки, отбрасывая багровые отблески в вестибюле. Подошел лифт, и двери сомкнулись.

Кабина выглядела неряшливо: пластиковая облицовка под дерево, истертый зеленый коврик, весь в пятнах, оставленных бесчисленными поколениями собак. Дженет раздраженно ждала, чтобы лифт наконец дополз до третьего этажа. Она хорошо знала такие дома — приют проституток, наркоманов и всякого городского отребья. Квартиры тут сдавались на короткий срок, помесячно, и жильцы постоянно менялись.

На третьем этаже она вышла из лифта и направилась к двери, у которой толпились полицейские. Ей снова пришлось повторить, что ее вызвал капитан Андерс, и только тогда полицейский пропустил ее в квартиру, предупредив, чтобы она ничего не трогала.

Квартира была однокомнатная, обставленная в псевдоиспанском стиле. Во всяком случае, так ей показалось. Человек двадцать там фотографировали, измеряли, посыпали вещи порошком, снимали отпечатки пальцев, что-то брали, что-то уносили — представить себе, как выглядела комната до этого, было попросту невозможно.

К ней подошел Андерс. Он был довольно молод — лет тридцать пять, не больше, в строгом темном костюме. Длинные волосы, достававшие сзади до воротничка, и роговые очки придавали ему неожиданное сходство с университетским преподавателем. «Как все-таки в нас сильны предрассудки», — подумала Дженет.