Человек, который ненавидел Маринину
Шрифт:
— Сдаюсь, — грустно сказал Гоша. — Заранее признаю свое полное поражение.
— И как таких в милицию берут? — жалостно произнесла Аглая Тихомировна. — Вам же с преступниками надо бороться. У тебя пистолет-то хоть есть?
— Есть, — кивнул Гоша.
— И то хорошо, — вздохнула Вермеева. — Я вот с чем пришла. Найди убийцу моего сына. У меня деньги есть. Сереженька оставил мне много денег. Сколько хочешь тебе заплачу, только найди мне убийцу.
Аглая Тихомировна всхлипнула и, неуклюже нашарив в сумочке платок, прижала его к глазам.
Она сгорбилась, опустила плечи и, казалось, даже стала меньше ростом. Она больше не напоминала
Гоша смущенно кашлянул и легонько коснулся ее плеча.
— Мне не надо ваших денег, — сказал он. — Я и так сделаю все, что смогу, чтобы найти убийцу. Не беспокойтесь, он не уйдет от правосудия.
Все еще не пришедший в себя от испуга, пережитого в подъезде, Крестовоздвиженский жевал бутерброд с докторской колбасой без всякого аппетита. Он уже не в первый раз подумал, что, возможно, он ошибся, решив посвятить себя уголовному розыску. Для этой работы он был слишком чувствителен. Кроме того, он оказался плохо подготовлен к грубой реальности милицейской жизни. Поступая на службу, Гоша был твердо убежден в том, что добро побеждает зло и справедливость рано или поздно должна восторжествовать.
Приобретенный жизненный опыт упорно убеждал его в обратном. “Плохие парни” почему-то жили намного лучше порядочных и честных людей, а если справедливость иногда и торжествовала, это происходило слишком редко, к сожалению, намного реже, чем на страницах российских детективов. И все-таки, несмотря ни на что, Крестовоздвиженский любил свою работу.
Звонок телефона заставил его вздрогнуть.
"Что-то у меня нервы совсем расшатались”, — подумал Гоша, поднимая трубку.
— Ой, это вы! — блаженно улыбнулся он, услышав мелодичный голос Оленьки Кузиной.
— Мне очень нужно поговорить с вами. С вами и с вашим напарником, — сказала Оля.
— А вы уверены, что присутствие напарника так уж необходимо? — разочарованно поинтересовался Гоша.
— В этот раз — да, — засмеялась Кузина.
— Ловлю вас на слове, — сказал Крестовоздвиженский. — Только, чур, без обмана.
— Договорились, — ответила Оля.
Отражающиеся в блестящей полированной крышке серебряного портсигара выпуклые серые глаза из-за искажения на изогнутой поверхности казались огромными, круглыми и выпученными, как у морского окуня. Владелец портсигара задумчиво перевернул его и, наверное, в тысячный раз прочитал надпись на обороте: “За 25 лет доблестной службы в Комитете государственной безопасности…” Двадцать пять лет жизни — и серебряный портсигар. Больше ничего, если, конечно, не считать воспоминаний. Очень неприятных воспоминаний.
Нет, он не испытывал угрызений совести. То, что он делал, он делал для своей страны. Он убивал не ради удовольствия, а подчиняясь приказам. Он никогда не задумывался о моральной стороне своих действий. Приказ есть приказ, и его надо исполнить.
Он больше не служил в КГБ, но продолжал убивать, снова выполняя приказы, идущие свыше.
И хотя ему, как и раньше, говорили, что это он делает для блага страны, отставной подполковник КГБ понимал, что все теперь обстоит иначе. Страны больше не было. Советский Союз распался, как бусинки порванного ожерелья. Люди, отдающие приказы, утверждали, что они собираются снова нанизать бусинки на нитку, но он знал, что этого не произойдет. Грязная работа, которую он выполнял, приносила огромные деньги, якобы предназначенные для того, что ОНИ называли ДЕЛОМ. Ему, конечно, тоже кое-что перепадало но по сравнению с тем, что получали ОНИ, это были жалкие крохи.
Он больше не собирался довольствоваться объедками с барского стола. Убийство Вермеева при несло ему 900 тысяч долларов. Неплохо по российским меркам, но для приличной жизни на Западе явно недостаточно. Проблема была в том, что у него не было СПИСКА. Имя Вермеева он получил почти случайно. Еще несколько имен — и он навсегда оставит эту страну и свое прошлое. В том случае, конечно, если ОНИ не поймут, что он начал работать на себя. Что ж, риск есть риск. Он уже давно стал частью его жизни. Он рискнет еще раз — и выиграет. Обязательно выиграет. Иначе просто не может быть.
— Решительно любовь лишает человека разума, — укоризненно покачал головой Юра Демарин. — Это же очевидно. Кузина собирается убедить тебя, что Буданова не виновна в убийстве. Чего еще можно ожидать от адвоката?
— Но ведь Буданова и Тамба категорически отрицают свою причастность к смерти Егора.
— А ты ожидал, что они сразу так и сознаются? Мы провели обыск и в галерее Будановой, в ее кабинете, нашли второй чулок, точно такой же, как тот, что мы обнаружили на месте преступления.
— Пока еще не установлено, были ли это чулки из одной и той же пары. Но даже если и так, с моей точки зрения, это означало бы, что Марина невиновна. Она далеко не дура, а оставить на месте преступления подобную улику может только последний кретин. Да и вообще, зачем ей портить пятидесятидолларовый чулок, когда гораздо проще купить на рынке за трешку обычные отечественные колготки?
— Может, у нее времени не было. Схватила то, что подвернулось под руку. Скорее всего она собиралась захватить чулок с собой, а потом его уничтожить. Она явно не ожидала, что милиция появится чуть ли не в момент совершения преступления.
— И все-таки мне кажется, что ты должен пойти на эту встречу. Оля просила.
— Ты слышал, что сказал полковник? — раздраженно произнес Юра. — Он требует немедленных результатов по делу Вермеева. Начальству явно не до шуток, так что нам нужно искать убийцу, а ты вместо этого пускаешь слюни, предаваясь мечтам об очередном предмете своей любви.
— Она не очередной предмет. Я знаю, что это навсегда! — торжественно заявил Гоша.
— То же самое ты говорил насчет той грудастой блондинки из универсама. Или ты забыл? А продавщица хомяков с Птичьего рынка, которая проходила по делу об ограблении ювелирного магазина? Насколько я помню, ты напился как сапожник и собирался застрелиться из табельного оружия, узнав, что она намеревается выйти замуж за директора салона автосервиса.
— Это было совсем другое дело, — поморщился Крестовоздвиженский.
— Не вижу особой разницы, — возразил Демарин.
Гоша вздохнул. Он понял, что нужно избрать другую тактику.
— Ты помнишь, как в галерее Филимонов поинтересовался, в каком состоянии был компьютер Вермеева?
— Помню, — кивнул головой Юра. — Я бы многое отдал, чтобы узнать, почему он именно об этом спросил. Ему явно что-то известно.
— Все, что тебе нужно, — это пойти со мной на встречу. Уверен, что в этот раз Игорь окажется более разговорчивым. Для него это будет единственной возможностью помочь своей сестре.