Человек, который сделал Балтийское море (сборник)
Шрифт:
Голос. Да, слушаем.
Старик. А почему молчите?
Голос. Наверное, вы сейчас плохо чувствуете себя. Вы нездоровы, да?
Старик. Нездоров. Поэтому они и хотели медсестру. Но при чем медсестра, когда я просто старый? Каждая жизнь, если ее не прерывать, приходит к старости — вот в чем беда. У меня лучшие друзья уходили молодыми.
Голос. Мы могли бы вам помочь. У нас гигантские возможности. Если б вы очень подробно описали нам свое состояние…
Старик (прерывает). Лучше выслушайте, дайте просто поговорить. А то почти все время молчу. Из-за памяти. Возьмешься что-нибудь доказывать, а потом замечаешь,
Голос. Отчего? Вы разве недовольны прожитой жизнью?
Старик. Конечно. Сделал совсем мало. В юности, когда силы, здоровье, мечтал подвиг совершить. А жизнь прошла незаметная, будто и не было. Оглянешься, кругом вроде моего совсем не осталось. Взять ученого, к примеру. Он лекарство изобрел либо закон вывел, которым люди до сих пор пользуются. Или художник. Самого давно уж нет, а картину смотрят в музее, приходят. Теперь вот я… Работал-работал, руки всегда в мозолях, но все как сквозь пальцы, все исчезло. Вы сказали, старость — это знания и мудрость опыта. А у меня какие знания? Другой племянник, Игорь, по бетону специалист. Делают они там такую машину, чтобы плотность повышала, по стройкам испытывают, ездят. А мы его, бетон, в свое время как уплотняли? За плечи возьмемся и ходим взад-вперед, топаем. Многие еще в лаптях были. Это и есть моя мудрость — поднимай больше, тащи дальше.
Голос. Значит, если б к вам вернулась юность, вы бы иначе жили?
Старик. Факт, иначе. За что-нибудь такое взялся, что с годами не уйдет, не отменится.
Голос. Но кем вы были прежде?
Старик. Кем был?… Да обыкновенным человеком. Не «крупный», «известный» или там «значительный». Рядовой, как все. Правда, большинство ведь так и есть: на первые, не вторые, даже не третьи, а просто на заводе работают, в конторе считают. Но ведь проходных, второстепенных ролей в жизни нету. Для своей собственной биографии каждый, кто бы он ни был, все равно главный герой. Так неужели же… Слушайте, я опять сбился. Пожалуйста, давайте кончать, хватит.
Голос. Вы ощущаете себя одиноким и ненужным?
Старик. Нет, не знаю… Дома обо мне все заботятся. Даже слишком — вот это и мучает. Они вообще-то неплохие — зятья, невестки, внуки. И все время в командировках, экспедициях. Друзей у них много, с которыми они там, в пути, сходятся. Квартира большая, постоянно новые люди. А сами родные уезжают часто и передают меня с рук на руки, чтобы я один не оставался. Утром, бывает, выйдешь в столовую — там совсем незнакомые люди. Меня увидали: «Здрасте, Пал Иваныч, здрасте. Мы тут завтрак приготовили, и эти таблетки вам обязательно принять». Но видно же: у них на столе свои бумаги, в голове свои дела… Словом, путаюсь я тут, отвлекаю. Решил
Голос. Куда?
Старик. Пройду последний раз места, где воевал, строил. Где молодым был, не стариком, как сейчас. В деревню загляну, откуда сам родом, может, работу какую немудрящую найдут. Я же для людей делать привык, а дома все делают для меня, и я никому ничего… Знаете, как неловко, что внучка Таня по два раза в день прибегает? У нее в институте дел хватает, да и девушка молодая, погулять надо. А она ко мне. Говорю, не надо, мол, так часто, разок в неделю хватило бы. Но разве им докажешь?
Голос. Выходит, они хорошие, настоящие люди.
Старик. Родня-то?… Хорошие.
Голос. Вероятно, они не без вашего участия стали такими?
Старик. Без. Я их не воспитывал. Они, между прочим, и не родные. Только так считается… Ну извините, пора мне. Пойду. До свидания.
Голос. Алло, алло! Как же вы уйдете, когда нам нужно еще много узнать? Подождите! Неужели не увлекает возможность говорить с будущим? Ведь это впервые за всю историю… Итак — почему только считается, что родные?
Старик. Все, ухожу. Собрался уже. Спасибо большое за разговор. Узнал, что вы есть, человечество продолжается. И хватит с меня… Да; кстати, а Земля? Она-то еще существует?… Вы сами на Млечном Пути, а планета наша как? Бросили?
Голос. Нет, что вы! И теперь живут. Земля — столица всех планет.
Старик. Вроде музея?
Голос. Нет, почему? Но то, что нужно было сохранить, сохранено… Между прочим, нашу беседу Земля сейчас тоже слушает, как и другие многочисленные миры.
Старик. Чего-то я не понял… Вот сейчас слышат люди?
Голос. Слышат.
Старик. Прямо сейчас? И то, что мы говорим?
Голос. Миллиарды миллиардов. Это же первая передача.
Старик. Вот это попал. Что же вы не предупредили, вы меня прямо в краску. Я жалуюсь, ворчу…
Голос. Вы не сказали ничего, за что может быть стыдно. Давайте продолжать, пока есть время.
Старик. Вы меня этим просто оглушили. Ну ладно, теперь пойду окончательно. Надо торопиться, а то внучка застанет, будет уговаривать. Цветы вот зачем-то принесла… Мне, между прочим, с будущим не так и охота толковать, мое-то все в прошлом.
Голос. Можем соединиться и с прошлым! Павел Иванович, как раз в эти минуты вторая группа связалась с началом двадцатых годов вашего века… Нет, немного раньше. Вас можно соединить… Вы слышите меня?… Алло!
Старик (издали). Ну?… Пока еще слушаю… Где у меня пальто?… В шкафу?
Голос. Конец десятых годов — время вашей молодости. Там у телефона юноша. Он-то как раз хочет говорить с будущим — и с вами и с нами. Ему интересно, он удивлен и горит… Возьмите трубку. Юноша на проводе. Поговорите с ним, это опять-таки информация для нас.
Резкие телефонные звонки.
Голос. Павел Иванович! Павел Иванович, внимание!.. Конец десятых годов.
Старик. Каких еще десятых?… Ладно, слушаю… Алло, у телефона!
Юноша. Алле, алле, барышня!.. Хотя какая барышня?
Старик. Ну давай, давай, я слушаю.
Юноша (очень торопясь). Кто на проводе, алле?! Слушай, верно, что будущее — другое время?… Неужели может быть? У тебя-то голос вроде нашенский, а тот ровно медный… Алле, слышишь? Ты чего не отвечаешь?… Наши пошли на позицию, мне командир велел в штабе имущество собрать. И вдруг вызов…