Человек проходит сквозь стену. Правда и вымысел о Гарри Гудини

Грэшем Уильям

Однажды он откопал где-то старую картину, изображавшую канатоходца на ярмарке. Сияя, Гарри привез свою находку домой, велел Коллинзу сделать для нее какой-нибудь футляр и повсюду таскал ее с собой. Он вообще старался держать свои ценности при себе, так как считал почту слишком медлительной, а в надежность товарных складов просто не верил. Бывало, что по ночам Гарри подолгу рассматривал свои сокровища, а дом на 113-й улице был буквально завален книгами и старым реквизитом иллюзионистов.

Гудини был вынужден ждать, когда американская эстрада достигнет его уровня. Он не знал, что ключ к успеху — в разнообразии, и поэтому задумал сенсационный трюк, который можно будет показывать, когда наручники и кандалы перестанут интересовать публику.

Новый

захватывающий трюк, по существу, был очень прост. Это было захоронение заживо. Гудини вел пространные записи по этому проекту. Трудность состояла в том, чтобы вылезти из гроба и прорыть себе путь на поверхность сквозь рыхлую почву.

Согласно записям, ящик должен быть снабжен двумя досками, запирающимися специальным приспособлением и открывающимся внутрь. Тогда Гарри сможет бросать землю в гроб, прорывая себе ход на поверхность. В коллекции Сиднея Раднера есть связка из четырех крюков, сделанных из стальной проволоки, к одному из которых прикреплен бумажный ярлык с надписью «Погребение заживо». Эти крюки, очевидно, были использованы для того, чтобы вывернуть внутрь доски, которые образовывали одну из стенок ящика-гроба.

Гудини всегда испытывал особые чувства к кладбищам, могилам, надгробным памятникам, к участкам земли под могилы, склепам. Он приложил героические усилия и настойчивость, чтобы его «погребение заживо» превратилось в легенду.

Между тем, летом 1911 года он показывал освобождение от мокрых простыней на глазах у зрителей, отыскивая способ наиболее эффектной его подачи. Можно предположить, что ему так и не удалось добиться воздействия, соразмерного с усилиями. К тому же мысль о том, что в каждой клинике наверняка есть хотя бы один больной, способный выпутаться из кокона, казалось, уязвляла Гудини. Правда, у больного не было ни зрителей, ни необходимости ставить рекорды быстроты.

20 ноября 1911 года Гудини писал из Нью-Йорка: «Мой дорогой Голдстон! В нескольких словах сообщаю вам, что я пережил весьма необычное событие и прикован к постели со строгими инструкциями не вставать. В Дейтройте, штат Мичиган, я был связан ремнями так крепко, что у меня порвались сосуды в почке. В течение двух недель у меня было кровотечение, потом я обратился к врачу, и сразу после осмотра мне был предписан постельный режим. Таким образом, у меня сейчас «отпуск», я лежу на спине и думаю. Я потерял несколько недель, но я смогу работать, так как кровотечение кончилось. Надо, однако, подождать, пока срастется порванный сосуд. Мне сказали, что они заживают очень быстро, так что не тревожься. Заканчиваю, так как нет времени много писать. С лучшими пожеланиями. Искренне ваш. Гарри Гудини».

Это было время, когда Гудини надлежало, как некогда в Лондоне, позаботиться о своем здоровье. В этих заботах он и провел конец года. Судя по тому, как неохотно он лечился, Гарри был человеком одержимым. В течение двух недель он давал представления с больной почкой, сложность трюков возрастала, а с нею росла и вера Гарри в свои сверхчеловеческие свойства.

Те две недели, что Гарри отлеживался в Нью-Йорке, не прошли праздно, хотя он то и дело забирался на полчаса в постель. Гарри следил за распаковкой своих приобретений, составлял каталог афиш и писем, вставлял в рамки старые эстампы, диктовал заметки для будущих книг.

Первого декабря он возобновил выступления в театре Кейт в Колумбусе, штат Огайо. Он еще недужил и говорил друзьям: «Наверное, я слишком рано начал работать. Стоило бы поваляться еще с недельку».

Почка все время причиняла ему боль, и он был вынужден спать со специальной подушечкой под боком. Гарри стал очень чувствителен к свету и надевал на глаза на время сна черную шелковую повязку.

Через месяц он опять ввел номер с «мокрыми простынями» в свой репертуар, показывая его в виде потехи в конце недели. Ранней весной 1912 года он порвал мышцы в боку, показывая этот номер. Но Гарри никогда не уклонялся от выступлений, даже если дрожал и бледнел от

боли.

В июле он должен был начинать выступления в «Рут Гарден» в Нью-Йорке и клялся задать жару нью-йоркским газетам, которые всегда очень кратко писали о нем. Вместе с Коллинзом Гарри готовил нечто новенькое: освобождение от цепей и упаковочного ящика, сброшенного в воду в нью-йоркском порту.

24

Золотой дождь

«Жаворонки» из Верхнего Ист-Сайда на Манхэттене, встав ни свет, ни заря весной 1912 года, могли наблюдать совершенно необычайную процедуру, которая происходила в городском бассейне на 80-й улице возле Ист-Ривер. Процедура заключалась в том, что упаковочный ящик по желобу опускали в мелкую часть бассейна. Ящик казался очень большим и был утяжелен двумя железными брусками снаружи и двумя массивными железными трубами, укрепленными сдвух сторон на дне ящика. Когда ящик погружался вводу, четверо мужчин быстро тащили его за веревку?* он поднимался над поверхностью примерно на тридцать секунд, затем раздавался всплеск, и появлялся человек, отбрасывающий с глаз длинные волосы. Мужчин, стоявших на краю бассейна, звали Джеймс Коллинз, Франц Куколь, Джордж Брукс и Джеймс Викери. Мужчина в воде был всемирно известным артистом, взломщиком тюрем, аэронавтом, великим путешественником, писателем, создавшим о себе легенду.

Каждое утро, сразу после восхода солнца, эта группа собиралась там в течение недели. Сначала упаковочный ящик погружался лишь наполовину, когда невысокий мужчина с борцовскими мускулами залезал внутрь и крышка закрывалась на два замка. Таким образом Гудини готовил атаку на пока неприступную крепость нью-йоркских журналистов.

Везде его прыжки в воду в наручниках были сенсацией, достойной первых страниц. Здесь, в его родном городе, газеты осторожничали. Ящик был точно таким же, с каким Гудини и его брат впервые пришли в шоу-бизнес. Одну стенку образовывала доска, которая, казалось, хорошо прибита гвоздями к другим сторонам, но гвозди эти были фальшивые, они были подрезаны напильником, и их длина составляла всего полдюйма. На самом деле доску удерживали на месте скрытые петли и две потайные задвижки.

Обычный осмотр ящика ничего не давал. Находясь внутри, «король освобождения» при помощи тонкой стальной полоски мог открыть задвижки, чтобы протиснуться наружу, даже если ящик обматывался веревкой. Выбравшись наружу, Гарри цеплялся ногами за трубы, приклепанные с внешней стороны, и тянул доску на себя, пока защелки не срабатывали. Он держался за ящик до тех пор, пока ему хватало воздуха, затем выныривал на поверхность.

Трюк был приурочен к началу выступлений в «Рут-Гарден». Театр возвышался над суетливым Бродвеем и имел сдвижную крышу. В сцену был встроен большой бассейн, сделанный специально для Аннет Келлерман, звезды синхронного плавания, которая выступала в трусиках, но без лифчика. Зарабатывала она тысячу пятьсот долларов в неделю.

Это была эра баснословных гонораров в эстраде. Ева Танги получала две тысячи пятьсот долларов в неделю за сольные выступления. Для сравнения: в драматических театрах гонорары падали; Лайонел Бэрримор, играя ведущие роли на Бродвее, получал только восемьсот пятьдесят долларов в неделю, и это был потолок для драматического артиста.

Гудини было предложено выступать восемь недель за тысячу долларов в неделю — немалая сумма для мастера освобождения в Америке!

Перед открытием трюк с ящиком под водой был проделан на пристани Ист-Ривер, о чем должным образом уведомили прессу. Газетчики пришли, как бы говоря своим самодовольным видом: «Ну-ну, поглядим». Публика тоже прознала о намерении Гудини. Пристань была черна от толп народа. Нью-Йоркский полицейский растолкал толпу локтями, как обычно воинственно крича: «Минутку! Минутку! Что здесь происходит? Разойдитесь! Нет разрешения. Никому не разрешается прыгать в воду с Нью-йоркской пристани в коробке или без коробки!»