Человек-рак
Шрифт:
– Э-нее! – засмеялся с хрипотцой Николай, – Контракт с мракобесами подписан только на десять лет. Уж больно цена кусается. Если через десять лет не найдут способ побороть мой недуг, я все равно вернусь: на сына в последний раз посмотреть, жену обнять.
– Да что за мысли у тебя упаднические! – товарищ не знал, как ободрить Николая.
– Нормальные мысли. Реалистичные. То, что я на эту аферу с заморозкой согласился, вот это, конечно, погоня за химерами. Но, понимаешь, очень жить хочется. Подольше.
– Понимаю, – уныло отозвался
– Ладно. Давай о делах, – решительно хлопнул себя по ляжкам Николай, сменил позу и ослепил собеседника солнечным бликом на своей лысине, – Я составил с юристами пакет документов и передал компанию сыну. Ты останешься замом и исполняющим обязанности директора, пока Кирюша подрастает. Смотри, проверю через десять лет, не просрал ли ты бизнес! – он громко уверенно рассмеялся, на что товарищ ответил лишь кривой сдержанной улыбкой:
– Я думал, что я стану твоим приемником, – все-таки решился он возразить после паузы.
– Нет. «Демидофф» должна быть семейным бизнесом. В этом сила компании, это ее имидж, ее история. Я продолжил дело отца, и Кирилл тоже станет моим продолжателем. А тебе пора обзавестись собственной семьей и начать обдумывать проект своего бизнеса. К моему пробуждению, думаю, ты справишься с этими задачами.
Подчиненный промолчал, шевеля нижней челюстью, перемалывая ответ руководителя. Николай с ожиданием смотрел на своего зама, наблюдал, как буря возмущения в нем и уязвленное самолюбие оседают на дно. Только после этого последовала следующая просьба:
– За моими, прошу, приглядывай. Не давай в обиду.
– Конечно.
«Сон. Какой четкий! Будто не сон, а воспоминание. Компания «Демидофф». Этот молодой мужчина обращался ко мне как к Николаю. Мое ли это имя? Десять лет. Я хотел уйти, исчезнуть на десять лет. Чем-то болел. Больше вопросов, чем ответов. Мое ли это прошлое или фантазия из когда-то прочитанной книги или увиденного фильма?»
В палату зашла медсестра. Женщина упорно поворачивалась спиной или боком, пока готовила инъекцию в шприце на столике возле кровати. Пациент пристально следил за ней через плотную полиэтиленовую завесу.
«Зачем они держат меня в отдельной палате? Что за заразу обнаружили? Но я не чувствую боли. Не чувствую тела. Только ощущение пустоты внутри. Есть ли у меня тело? Судя по тому, что я лежу на полноценной кровати, у меня должны быть ноги»
Наконец, медсестра закончила приготовления и ввела жидкость из шприца в силиконовую трубку, которая другим концом соединялась с телом пациента. Взгляд ее все время был сосредоточен на своих действиях. Затем женщина просунула руки в полиэтиленовые нарукавники в шторе, и стала поправлять простыни под мужчиной и проверять их на сухость. Лицо ее застыло каменной маской, но раздувающиеся ноздри и глаза выдавали ужас и отвращение.
«Странная реакция на больного у специалиста. Она же не с улицы пришла на свою должность. Почему ее так воротит от меня?»
– Мнэ нэ
Через некоторое время в палату вошел врач. Мужчина в белом халате, седой, высокий, в очках и с большими широкими ладонями.
– Здравствуйте, – он помедлил, – Вы меня слышите?
– Та!
«Проклятый язык, говори!»
– Это хорошо. Меня зовут Петр Алексеевич. Я главный врач Новосибирского межтерриториального ожогового центра. Здесь вы сейчас и находитесь. Вашу личность мы не смогли установить. Но вы – единственный выживший при аварии в экспериментальном медицинском центре по лечению раковых опухолей «Шанс». Очевидно, сейчас вы не помните, кто вы? – доктор наклонил голову вперед, приглашая собеседника к ответу.
– Нет, – подтвердил пациент после продолжительной паузы. Доктор кивнул, подтверждая собственные мысли и продолжил:
– В результате взрыва радиоактивного элемента и последующей аварии погиб весь персонал и пациенты. Вы чудом остались живы. Хотя, не скрою, у вас поражено более девяноста восьми процентов организма. Однако, видимо, благодаря той капсуле, из которой вас извлекли, вы получили лишь небольшую дозу радиационного облучения. Вы находитесь в отдельной палате, так как, (тут врач отвел глаза и помедлил, подбирая слова), кхм-кхм, от вас идет радиационный фон и поражения поверхности тела настолько сильные, что это может травмировать психику других пациентов. Не волнуйтесь. Все временно. Мы сделаем все возможное, чтобы вас реанимировать.
Доктор постоял в ожидании ответа больного, но мужчина только молча смотрел на него.
– Ладно, отдыхайте. Я зайду на вечернем обходе, – он развернулся и вышел.
«Меня нашли в медицинском центре по лечению рака. Значит, у меня был рак. Я хотел излечиться. Но случилась авария. Я остался жив. Значит, я должен жить! Это мой второй шанс!»
Он начал поочередно акцентировать внимание на пальцах рук и ног. Врач ничего не сказал про отсутствие конечностей. Значит, они должны быть в целости, и он может ими управлять. Ну же!
В попытках совладать с параличом ушло несколько дней, а может, недель. Никто не общался с «чудом выжившим», кроме главврача. Да и тот был немногословен после первого знакомства. Медперсонал, в основном женщины разных лет и комплекции, старались избегать встречаться с ним взглядом. А когда он неловко заговаривал, быстро уходили.
Но жажда жизни росла в нем все сильнее, и в какой-то момент прорвалась наружу, как росток из земли: он пошевелил рукой и ногой одновременно. Мышцы тела наконец включились. Мужчина часто задышал: «О-о-о! Маху!» Он пошевелился еще раз, почувствовал дрожание нитей внутри. Но все-таки приказал себе сесть.