Человек-ракета(изд.1947)
Шрифт:
«Значит, это телевизор, — подумал Алеша. — как это я не догадался! Но те телевизоры, о которых я слыхал до сих пор, были с крошечными экранами, со спичечную коробку величиной. А здесь — огромная цветная картина! И при чем здесь змея? И откуда девушка? И почему она писала мне на песке? Может быть, это фильм такой?»
— Но передача изображения, — продолжал седой старик (очевидно, это и был директор), — оказалась намного сложнее передачи звука просто потому, что глаз сложнее уха. Все звуки ухо воспринимает в качестве одного составного, сложного звукоколебания, тогда как в глазу — миллионы чувствительных
Передача не десяти миллионов, правда, а семидесяти тысяч сигналов была решена практически уже в тысяча девятьсот тридцать первом году.
В современных системах изображение направляется на экран, покрытый капельками светочувствительного металла цезия. Всего на экране три миллиона капелек. Электронный луч последовательно обходит капельки, и они разряжаются. Сила этого разряда зависит от яркости изображения. Разряды передаются на радиостанцию, трансформируются в радиоволны, а в приемнике происходит обратный процесс. Размеры экранов в советских приемниках были четырнадцать на восемнадцать сантиметров. Война прервала телевизионные передачи, но в тысяча девятьсот сорок шестом году Сессия Верховного Совета включила в пятилетний план огромные работы по развитию телевидения, созданию новых центров в Москве, Ленинграде, Киеве, Свердловске…
В это время наш институт уже работал над усовершенствованием телевизора. И вот, — директор обернулся к картине, где все еще плыли безмолвные волны, — как видите, мы кое-что сделали за три года.
Пожилые люди в креслах и Алеша за занавеской внимательно слушали директора. «Не может быть, чтоб это был кинофильм! — думал Алеша. — Я стоял перед картиной минут двадцать, прежде чем девушка появилась на ней. Или она случайно попала в студию? Но ведь она разговаривала со мной! Как она могла видеть меня? А змея? Почему в студии оказалась змея? Непонятно».
— Трудность телевизионных передач, — продолжал директор, — в том, что четкость изображения зависит от количества передаваемых элементов, и чем их больше, тем короче должны быть передающие волны. А ультракороткие волны распространяются по прямой линии, в отличие от радиоволн, которые огибают шарообразную землю. Потому ультракороткие волны нельзя принимать за пределами видимости передающих станций.
Мы работали три года, чтобы добиться цвета, качества и дальности изображения. Цезиевые капли, чувствительные только к свету, мы заменили каплями четырех различных веществ, чувствительных к разным цветам.
«Молодец! — сказал себе Алеша. — Я так и насчитал: четыре цвета».
— Экран с тремя миллионами точек удовлетворил нас. Передачу мы ведем при помощи сантиметровых воли, что не удалось американцам. Мы ведем ее в верхних слоях атмосферы. Наши радиостанции, стоящие на земле, передают сигналы на привязные аэростаты. Стальные
«Но если этот шар можно видеть в небе, — рассуждал Алеша, — значит это не студия, а настоящий берег. Где-то далеко-за четыреста километров отсюда или дальше. И девушка — не артистка. А даже если артистка, все равно она существует, и я смогу разыскать ее.
А змея — тоже настсящая».
— Этот берег, который вы видите на экране, — показал директор, — находится на Кавказе. Местность, как видите, замечательная. Мы демонстрируем одно из возможных применений телевизора. Это — опытный экран без обычной звуковой передачи, немая телевизионная картина. В квартирах будущего мы установим такие экраны, на которые будут передаваться лучшие в мире ландшафты.
Вообще культурная жизнь будет в корне преобразована широким внедрением нашей конструкции. Лучшие кинофильмы и спектакли каждый сможет смотреть дома. В глухой деревне увидят постановки столичных театров. Большую часть общедоступных лекций можно будет перенести в дом; это позволит дать высшее образование каждому желающему. Можно будет совершать экскурсии, осматривать музеи, картинные галлереи, замечательные здания, летать на самолетах и подыматься в горы, любоваться южным небом, полярным сиянием или восходом солнца над океаном, сидя дома.
Теперь мы ставим перед вами, производственниками, вопрос о заводском выпуске телевизоров «ЦНИИХРОТ двести четырнадцать», — закончил директор.
Несколько минут пожилые люди, как завороженные молча смотрели на дивную картину на экране.
— Мы немедленно займемся этим, — наконец сказали они. — Покажите, пожалуйста, схемы вашего телевизора.
Директор жестом попросил перейти к стене, на которой были развешаны многочисленные чертежи.
— А что это? — спросил один из членов комиссии, проходя возле экрана. — Что это за палка с бумажкой?
Седой директор почему-то покраснел.
— Видите ли… — замялся он, — это место находится на моей даче в Адлере. Там живет моя дочь. И у нас с ней условлено, что два раза в день она приходит сюда, чтобы я ее видел. Иногда она оставляет записку или пишет на песке…
Алеша пошатнулся за занавеской. Значит, это его дочь? И она улыбалась не Алеше, а отцу. И ему, отцу, написала: «Дорогой, я тебя очен…» без мягкого знака.
Но самое главное, что она действительно существовала. И змея тоже. И змея укусила ее. И сейчас девушка, может быть, уже умерла!
— Я не могу разобрать, что она написала, — сказал директор.
Тогда член комиссии нагнулся к экрану и прочел: — «Дорогой папочка, я повредила ногу и не могу ходить. Не беспокойся, я чувствую себя хорошо. Ребята будут носить тебе записки».
— Что с ней случилось, с моей попрыгуньей? — пробормотал директор. — Может быть, она упала и сломала себе ногу. А может быть, еще хуже…
Тут Алеша не смог усидеть.
— Вашу дочку укусила змея! — громогласно объявил он, спрыгивая с подоконника.