Человек с двойным дном
Шрифт:
Корнышев вышел к перекрестку и остановился. Пытался сообразить, где это он находится. Обнаружил, что до дома Лены не так уж далеко. Немного пройти пешком, дальше можно на трамвае.
Он прибавил шаг, чтобы успеть до того времени, когда пройдет последний трамвай. До которого часа они, кстати, ходят? Корнышев не знал. Не помнил. Этот город столько лет прожил без него, что многие подробности успели попросту стереться из памяти.
Он шел долго. Много дольше, чем ему представлялось поначалу. Но все-таки оказался на той улице, к которой стремился. Улица была залита светом фонарей. Тут невозможно было ошибиться.
Из не успевшего закрыться магазина вышел парень с пакетом продуктов, направился было к машине, в которой его ожидала спутница, но на полпути был остановлен Корнышевым.
– А где трамвай? – спросил Святослав.
Парень посмотрел на него озадаченно.
Трамвая не было. Зато была ночь. Ночью встречается немало странных типов. Нормальные люди на ночь укрываются в своих жилищах. И тогда на городские улицы выходят ненормальные.
– Здесь был трамвай, – сказал Корнышев.
– Не помню, – отозвался парень и пошел к машине.
– Был! – упорствовал Корнышев.
Он не отдавал себе отчета в том, что выглядит как безумец. И поведение у него было как у безумца.
Парень сел за руль машины. Ему, наверное, хотелось уехать как можно скорее.
– Подожди! – заторопился Корнышев.
Рванулся было к машине, но остановился, наткнувшись на взгляд девушки. В нем были неприязнь и настороженность. Машина умчалась прочь. Парень так спешил уехать, что проскочил перекресток в тот момент, когда светофор переключился с зеленого на желтый.
Корнышев пошел по улице. Он и узнавал эти места, и одновременно не узнавал их. Даже те дома, которые здесь стояли издавна, он не мог бы вспомнить. Не мог сказать, что именно этот вот дом или вон тот, к примеру, он узнал, сейчас его увидев. Ни одной из построек Святослав не мог бы выделить. Он узнавал московскую улицу вообще. Как образ. Вот так выглядит московская улица. Точка. Это зрительная память. Так взрослый человек по одному лишь силуэту способен отличить православный храм от мечети. И не важно, что это за храм и что за мечеть. Просто храм. Просто московская улица.
А трамвая нет, что странно.
Возможно, трамвайные пути сняли. Не ходит больше тут трамвай. Так Корнышев сам себе объяснил. Пути сняли, дорогу асфальтом закатали. Бывает. Надо же было как-то все это объяснить.
Он успокоился и даже, вроде бы, узнавал теперь места, где пролегал его путь. Вот тут, за поворотом, церковь, кажется, была… Нет, нету церкви. Странно! Или он перепутал переулки? Но места ему явно знакомые. Сквер. Он, кажется, его узнал. И вот этот магазин напротив. Не заходил туда никогда, но видел, вроде бы. А в двух кварталах отсюда – рынок. Недосуг свернуть, чтобы проверить, но наверняка он там сохранился. Да, теперь переходим эту улицу, потом еще один квартал – и он у цели.
Корнышев прибавил шаг, обрадовавшись. Ночь куполом накрыла город. На улицах – безлюдье. Корнышев ничего этого не замечал. Он почти бежал. До того, как он увидит дом Лены, оставалось несколько мгновений. Корнышев повернул за угол и остановился так резко, будто наткнулся на стену.
Дома
Он знал, что он – Корнышев. Знал, что он – это он. Ни секунды в этом не сомневался. До той поры не сомневался, пока на кладбище не обнаружил в привычном вроде бы месте чужие незнакомые могилы. Только он тогда еще не понял, что дрогнул. Не осознал этого факта. Он думал, что отправился к Лене Евстигнеевой на ночь глядя только потому, что жила она не так уж далеко, а ему негде было переночевать. На самом деле он дрогнул. Заметался. Ему нужно было получить подтверждение того, что он не сошел с ума. Срочно. Найти кого-то. Кто бы мог сказать ему… Как там говорил генерал Захаров? «Славка! Привет! Сколько лет, сколько зим!» Из всех, кто так мог сказать, Лена оказалась ближе всех. Он так думал. Он к ней спешил. Почти бежал.
Лены нет.
Но Лена была! Он о ней помнил! У них с Леной было общее прошлое…
Или не было?!
Луч света. Ярко и тепло. Корнышев открыл глаза и резко поднялся. Он сидел на скамье в пустом вагоне электрички. Яркий солнечный свет слепил глаза.
Этой ночью Корнышев набрел на железнодорожный отстойник. Нашел там вагон, в котором была открыта дверь. Он это помнил. И то, как метался накануне по Москве, тоже помнил. Все в порядке у него с памятью. Он помнит то, что видел. Он отдохнул и снова ощущал себя уверенным и сильным… И еще – голодным.
Святослав вышел из вагона, перемахнул через забор. Впереди виднелись дома жилого квартала. Корнышев неспешно побрел туда. Город проснулся. Улицы заполнены людьми. Он чувствовал себя в безопасности. Через четверть часа он увидел работающее кафе. Единственный посетитель, прыщавый малый в строгом офисном костюме, торопливо поглощал омлет. Приехал откуда-нибудь из Таганрога, снимает в Москве жилье. Одинок, работает в банке, каждое утро завтракает здесь. Корнышев походя расшифровал чужую судьбу. Сел за столик. Официант поспешил было к Святославу, держа в руках меню, но тот его остановил, сказав:
– Мне то же самое.
И показал на омлет на соседнем столике.
Пока готовили завтрак, Корнышев размышлял о том, что будет делать дальше. Пытался придумать себе занятие. Не получилось. Он был один. Впервые за много-много лет. Непривычное ощущение. Прежде он всегда был с кем-то. Его окружали люди, много людей. Не просто людей, а коллег. Они были командой. И в этой команде – Корнышев. Ему приказывали – он выполнял. Или он приказывал, и тогда приказ выполняли его подчиненные. Это была система. Механизм. В механизме много деталей, каждая выполняет свою функцию. А теперь, когда Корнышев совершил побег, он из механизма выпал. Отдельно существующая деталь, которая уже никакой функции выполнять не может. Потому что находится вне механизма…