Человек с того смеха

Мудрый Экклезиаст завещал: «Время разбрасывать камни, время их собирать». Я решил, что это адресовано мне лично: я ведь всю жизнь разбрасывал свои рассказы, притчи, новеллы, повести по разным журналам и издательствам, по разным городам и странам – вот и пришла пора собрать под одной обложкой, хотя бы некоторые из них, самые любимые, проверенные временем и читательским интересом.

У кого-то может возникнуть вопрос: «Чего это вдруг он решил издать «Избранное»? Наверное, к юбилею?..

Ничего подобного! Я не люблю юбилеи и никогда их не праздновал публично, ни в концертных залах, ни на телевидении, ни на радио. Во-первых, не очень верю в искренность обязательных юбилейных панегириков, а во-вторых, потому что часто после юбилеев терял дорогих мне людей: и Григория Горина, и Бориса Брунова, и Володю Точилина, и ещё многих. Бурные, помпезные юбилеи стали для них репетициями похорон. Поэтому я не люблю публичные чествования и всю жизнь их избегаю.

Нет, я не пропускаю свои дни рождения и праздную их, собирая только самых близких друзей. Застольем руководит мой брат Леонид Каневский, лучший тамада на Свете, и вечер проходит в атмосфере искренней любви, доброжелательства и веселья. На каждом таком праздновании я читаю стихи, в которых подвожу итоги прошедшего года, или пятилетия, а иногда – и всей жизни.

Одно из таких стихотворений я помещаю в этой книге, вместо предисловия. Оно было адресовано только моим друзьям, сидящим за столом, но я читаю его и на своих творческих вечерах: ведь люди, пришедшие на встречу со мной, – это тоже друзья, как и вы, мои дорогие читатели! Так что открывайте обложку и заходите в эту книгу, усаживайтесь поудобней и побеседуем, негромко, по душам, пока мы ещё не разучились просто говорить друг с другом, без скайпа и фейсбука, без андроидов и айфонов…

< image l:href="#"/>Я – человек с того Смеха,Не гений, и не дурак,Знавший фанфары успехаИ шрамы погромов и дракКниги мои рассыпали,Не находя в них елей,Спектакли мои убивали,Как убивают детей.Обкомы, горкомы, райкомы,Безликих фанатов орда,Погромы, погромы, погромы –Убийцы открытого рта.Даже сквозь малую дверцуПройти не давал мне Главлит.Били умело, по сердцуДо сих пор сердце болит.На мысли разумные – квота,Молчи, если хочешь прожить…Нам не давали работать,Но не сумели добитьИ нами был путь проторенХоть шли мы опасной тропойЖванецкий, Арканов, Горин,Вы ведь согласны со мной?Время другое настало,Заржал в Интернете Пегас,Время слезать с пьедесталов,Время идти в запас.Настали другие формы,Эпоха лупит под дыхНадо давить на тормоз,И пропускать молодых .Но мы отходили не сразу, …Был ещё шуток запас,И вдруг, как ракеты из Газы,Обрушилась пошлость на насПошлость, умы выжигает,Хоть верит, что веселитНо больше всего огорчает,Что залы хохочут навзрыдСмех, как из бензоколонки,Парни в восторге ревут,С визгом смеются девчонки,Чёрные слёзы текут.Вкусы калечит халтура,И вдруг моя совесть кричит:«Где ты, убийца-цензура!?Где ты, проклятый Главлит?!»А впрочем, чего разворчался?Того, что не молодой?Иль просто не высыпался,Иль просто я стал брюзгой?Господи, только не это!Молю, как датишный еврей:Не дай мне советовать детям.!..Не дай поучать друзей!..Я – человек с того Смеха,Где всё было через нельзя.Я – человек с того Смеха,Где главное было – друзья.Но многих со мной уже нету -В Канаде, в Германии, в США…Их разбросало по светуИ плачет по ним душаКоль лучшее, что есть на свете,.Мы бережём для детей –Я подарю своим детямМоих дорогих друзей.И прежних, которых в невзгодыЯ всё-таки сохранил,И новых, кого в эти годыГосподь мне ещё подарил.Да здравствует наше братство!И до последнего дняИмею я это богатство,Ведь все вы есть у меня!Я – человек с того Смеха,Развеялись годы, как дым…Утехи, успехи, потехи..Пожить бы ещё молодым.Чтоб Муза ещё прилетала,Чтоб внукам не надоесть,Чтоб сохранить до финала,Достоинство, разум и честь.Пожить бы ещё беспокойно,И за столом пошуметь.И женщин красивых и стройныхХотя бы глазами иметь.Чтоб жизнь дарила сюрпризыЧтоб не покинул успех,Чтоб всем хватало на жизнь,Чтоб жизни хватило на всех!Чтоб Бог сохранял и дальшеМне дорогих людей,И чтоб уже больше – не старше,А просто чуть-чуть мудрей!Я жду вас всех лет через десять,Ведь я не в конце пути…Запомните день и месяц –Попробуйте не прийти!

Человек потерял запятую, стал бояться сложных предложений, искал фразы попроще. За несложными фразами пришли несложные мысли.

Потом он потерял знак восклицательный и начал говорить тихо, ровно, с одной интонацией. Его уже ничто не радовало и не возмущало, он ко всему относился без эмоций.

Затем он потерял знак вопросительный и перестал задавать вопросы, никакие события не вызывали его любопытства, где бы они не происходили: в космосе, на земле или даже в своей квартире.

Ещё через пару лет он потерял двоеточие и перестал объяснять свои поступки.

К концу жизни у него остались только кавычки. Он не высказывал ни одной собственной мысли, всё время кого-нибудь цитировал. Так он совсем разучился мыслить и дошел до точки.

Берегите знаки препинания.

На нашей улице строили подземный переход. Всю улицу перерыли. Движение перекрыли. Троллейбус в сторону отвели.

Наконец, закончили и устроили торжественное открытие. Оркестр пригласили. Ленточку у входа натянули, троллейбус в сторону отвели.

И тут вдруг выяснилось, что выхода из-под земли нет, забыли сделать: очень торопились сдать объект досрочно.

Ну, комиссия, конечно, строителей пожурила, но не лишать же весь коллектив премии. Да и опять же – оркестр уже приглашён, ленточка натянута. Решили торжества не омрачать, переход принять, а отсутствующий выход внести в акт недоделок.

Оркестр грянул марш, ленточку перерезали, и народ хлынул вниз, в переход.

Правда, нашлись нытики, которые не хотели акт подписывать, мол, как же так: переход без выхода. Но председатель комиссии дал им достойную отповедь:

– Вы что, в инициативу наших людей не верите?.. Если понадобится – найдут выход!

Переход этот по сей день работает. Миллионы людей туда входят и, представьте себе, как-то выходят. Так что председатель комиссии оказался прав: надо верить в творческую инициативу!

По коридору Университета взволнованно прохаживался смуглолицый курчавый паренёк. За дверью заседала приёмная комиссия филологического факультета.

Вот оттуда выскочил здоровенный узколобый детина. Курчавый бросился к нему:

– Ну, как?

– Нормально. Приняли. Ведь я – мастер спорта по штанге.

Вслед за детиной выпорхнула девушка в модных рванных джинсах.

– Прошли?

– А как же! Ведь мой папа спонсировал ремонт этого корпуса.

Наконец, настала очередь курчавого. С замиранием сердца он переступил порог аудитории.

– Имя?.. Фамилия?.. – не поднимая глаз, спросил председательствующий.

– Пушкин… Александр Сергеевич.

– Плохи ваши дела, молодой человек. Ваше сочинение «Евгений Онегин» очень старомодно: «… Но я другому отдана и буду век ему верна…». Ну, кто это сегодня будет читать?.. Да и сериала из него не сделаешь: всего одно убийство.

– Но… Мои литературные начинания понравились Державину… И Жуковский говорил…

– Они у нас уже давно уволены по сокращению штатов… Увы, молодой человек, на бюджетном отделении все места заняты. Хотите на платное?..

Паренёк замялся. Ему было очень неловко, стыдно, но он всё же выдавил из себя:

– Я сейчас нигде не служу…стеснён в средствах… Но мне обещали хорошо оплачиваемую работу… Камер-юнкером…

– Вот тогда и приходите. А пока, увы!.. – И председательствующий зачитал выписку из протокола. – «Пушкину, Александру Сергеевичу, в принятии на филологический факультет отказать. Председатель приёмной комиссии – Дантес».