Человек случайностей
Шрифт:
– О, Грейс согласилась прийти, – подхватил Остин. – Прекрасно.
– Да не в том дело, – перебил его Людвиг.
– А в чем?
– Можно, мы посидим с вами? – спросил Остин. – Без угощения. Мы просто так посидим, выпьем.
– Не обижайтесь, но не надо, – ответил Людвиг. – Я хочу остаться с Грейс наедине, понимаете?..
– А, все-таки мы недостаточно чистые, – нахмурилась Митци. – Может, нам вообще поклониться в ножки мисс Грейс, что навестила нас, убогих? Миссис Дорина тоже сюда не является, брезгует.
– Дорину оставь
– Вот уж точно, такая глубокая, что дна не разглядеть, – сказала Митци. – Но для нас, простых смертных, лучше мелко да весело, чем глубоко и нудно до смерти.
– Ты просто завидуешь. И вообще, про Дорину ни слова!
– Завидую? Бедной девушке, у которой шариков не хватает?
– Да как ты смеешь так отзываться о моей жене! – вскочив, заорал Остин. – Да она в сто, тысячу раз лучше тебя! Ты имя ее произносить недостойна! Она моя жена, я ее люблю и уважаю!
– Пожалуйста, идите куда-нибудь в другое место и там ругайтесь сколько хотите, – не выдержал Людвиг.
Митци поднялась и, как высоченная скала, нависла над столом.
– Твоя жена! Твоя жена! Ишь ты, какое имечко ласковое ей придумал, а за помощью лазишь к другим, другие тебя содержат. Ко мне приходишь просить, а потом меня же оскорбляешь в моем собственном доме…
– Прошу вас, Грейс сейчас придет…
– Да это ты, ты сама меня к себе затаскивала! И задницей крутила, как бешеная, когда я согласился! У меня и в мыслях не было!
– Нет, это ты придумал! Все точно рассчитал! Паразитируешь на людях! Жалкий попрошайка! Приживал! Даже когда прислали ко мне Людвига, не смог удержаться: мол, богатый американец, можно его доить, если понадобится. Так вот тебя отрекомендовал.
– Ничего подобного!
– Так, так! Мало того, что паразит, так еще и врун. Паразитируешь на женщинах. Вот у Дорины от тебя мозги и поехали. И первую жену в гроб уложил. И на Грейс бы лапу наложил, если бы случай подвернулся. Следи, Людвиг, а то он и до Грейс доберется…
– Митци… Остин… я вас прошу!..
– А ну пошла вон из комнаты, – угрожающе приказал Остин, сделав несколько шагов вокруг стола.
– Это моя комната. Сам пошел вон. Из дома тоже! Обгадил еще один день моей жизни. Еще один! Чтоб ты пропал!
– Ты не знаешь, в какую беду я вляпался! – хрипло выкрикнул Остин. – Не знаешь, какая мука для меня эта жизнь! Если бы ты знала, не зверела бы так!
– Ах ты, маленький малек!
– Ты пьяна!
– Я вас прошу обоих!..
– Мужчинка, муженек, полезай в коробок, там лежи и не жужжи.
– Заткнись, зараза. А то я тебя сейчас!
– Попробуй тронь меня, Остин Гибсон Грей! Я хоть и хромая, но ты у меня попрыгаешь!
– Только не здесь, не в комнате! Эй, стойте, стойте!
Митци изо всех сил толкнула Остина. Тот попятился.
Бутылка бордо перевернулась, сковородка с недожаренным омлетом упала на пол. Остин зашатался и рухнул в камин.
– Дрянь! Очки сломала! И руку! Дрянь проклятая!
Людвиг начал поднимать Остина. Митци села и оглушительно разрыдалась.
– Я же тебя люблю, дурак ты, кретин. Кроме меня, тебя же больше никто не любит. И на черта, сама не понимаю. Слизняк ты, и все… Еще когда-нибудь пожалеешь. Я только одна тебя понимаю и люблю. А ты мне в душу плюешь…
– А, всю одежду изгадила и очки мне разбила, паскуда! О, здравствуйте, Грейс!
– Грейс! – закричал Людвиг. Ему тоже досталось – весь был в остатках омлета.
– Принцесса прибыла, – провозгласила Митци, вытирая глаза скатертью.
– Прости, Грейс, – начал оправдываться Остин, – мы тут немного поспорили. Вид у нас не совсем парадный.
– Бухаем тут каждый день, но деремся не каждый, – объяснила Митци. – Не стесняйся. Присаживайся. Налить?
– Нет, не надо.
– Киска, прости… – пробормотал Людвиг.
Грейс связала волосы на затылке в узелок. На ней было несколько старомодное, длинное зеленое шелковое платье. В правой руке, через которую был переброшен плащ, она держала букет ирисов. Видно было, что она не верит собственным глазам.
Остин стряхивал грязь с костюма, который к тому же был залит вином. Из размазанного по полу омлета он выковырял свои очки с погнутыми дужками и зашелся в сумасшедшем хохоте.
– Лягушечка, любимая, – пробормотал Людвиг, устремляясь к Грейс.
– Лягушечка? – ехидно переспросила Митци. – Или жаба?
– Митци, не могла бы ты уйти? И ты тоже, Остин. Я понимаю, но…
– Ты платишь за комнату, но это мой дом, – сказала Митци. Она поднялась, огромная, пышногрудая, стиснутая тесным передником.
– Митци, ну я тебя прошу…
– Хоть бы кто-то был вежлив со мной, но нет, всем не до того. Ну да, зачем с этой старой Митци, старой торбой Митци, церемониться? Этот живет на моем иждивении. А что до тебя, Людвиг Леферье, то, помнится, как-то ты даже был счастлив, обнимая меня и целуя, а что сейчас слышу: «Иди себе»! Хорошо, пойду. И моего мужчинку с собой заберу. Идем, Остин. Наше место в буфете.
Когда они ушли, Людвиг и Грейс посмотрели друг на дружку.
– Лягушечка…
– Значит, так…
Внизу хлопнула дверь.
– …собирай вещи.
– Зачем?
– Собирай вещи. Ты здесь больше не живешь.
Через несколько минут они уже садились в такси. Дождь все еще накрапывал.
– Кинг-роуд, – велела Грейс.
И в темноте автомобиля тоже пахло дождем.
– Лягушечка…
– Людвиг, ты и в самом деле ее целовал?
– Да, но не так, как ты думаешь. Она напилась. Мы с Гарсом вынуждены были укладывать ее спать. Я ее положил, а она вдруг обняла меня за шею. Мне стало ее жаль, и я поцеловал, просто от жалости, а кроме того, ведь она меня держала за шею, а не… Ну, честное слово, она была мне противна… Просто стало ее жалко…