Человек случайностей
Шрифт:
– Нет полного излечения, Дорина, не надейся на многое. Но если вы с Остином снова будете вместе, меня так это обрадует, как ничто еще не радовало.
– Мне кажется, я завтра вернусь в Вальморан.
– Да, детка… все правильно.
– Я хочу решительно начать. Я хочу увидеть Остина… Ты еще не виделся с Лотти?
– Нет, наверное, она куда-нибудь уехала.
– Ты ей поможешь куда-нибудь переехать, чтобы мы получили наше жилье?
– Да.
– Мне кажется, я сейчас уже могу влиять на события. Раньше была отрезана от мира, как будто за стеклом, только смотрела.
– Дорогая моя…
– Мэтью, я люблю тебя. И ты знаешь.
– И я тебя тоже люблю.
– Мы будем встречаться?
– Это, наверное, невозможно, Дори.
Они замолкли. Мэтью еще раз взял ее за руку. Сидели, как двое детей.
Он заметил на ее щеке слезу.
– Не печалься, детка.
– Нет, я знаю… мы словно жили в пространстве без времени, где ничто не могло развиться… ну, кроме тех перемен, что случились во мне. Так чувствуешь, когда понимаешь, что уже… никогда… никогда не встретишь, не напишешь… и когда столько любви… это как будто умираешь.
– Я понимаю тебя, но иногда в жизни… надо умереть.
– Да, у меня хватит смелости умереть. Только ты не забывай, что я тебя любила.
– Не забуду, Дори. Я тоже страдаю. И ты тоже не забудь.
«Дорогая Лотти!
Не дозвонилась тебе, поэтому решила написать, чтобы приветствовать тебя от всего сердца. Куда ты пропала? Ты должна непременно прийти к нам на обед. Тебе, конечно, интересно знать, что происходит у нас, как дети. Так вот по порядку: Патрик сдал историю на отлично. Грейс невероятно счастлива с Людвигом. Они сейчас в Ирландии. Джордж получил повышение. Я с головой погрузилась в дела – подготовка к свадьбе. Я тебе не говорила, что сама придумываю наряды на торжество? А портниха их шьет, и для меня тоже. Жизнь интересная, но дел невпроворот. Что у тебя? Мы обязательно должны встретиться. Я тебе позвоню, но только не сейчас, чуть погодя, потому что в ближайшие дни придется бегать к портнихе, за цветами, к фотографу и так без конца. Мы просто не можем дождаться минуты, когда после свадьбы поплывем на яхте вместе с Ричардом. Наконец-то сможем предаться безделью. Для нас с Джорджем это будет как бы второе свадебное путешествие. Я радуюсь как дитя. Такие у нас дела, а что у тебя? Почему ты не даешь о себе знать? Обязательно приходи к нам на ужин. Позвоню, как только выпадет свободная минутка. Всего хорошего, моя дорогая, обнимаю тебя.
Клер.
P.S. Джордж, который как раз вернулся после какой-то веселой вечеринки с Чарльзом и коллегами, просит передать от него лично горячий привет».
«Дорогая Шарлотта!
Пишу это письмо без особого повода. Хотел с Вами встретиться, но было очень много работы в Ист-Энде. Не хватает слов, чтобы описать безобразия, которые здесь творятся. Социальная опека помогает лишь в минимальной степени, и видно, что люди продолжают жить в нищете и отчаянии, и уж совсем беспомощны женщины, у которых несколько детей. Мужчины по крайней мере могут пойти в пивную. Вскоре переберусь в Нотинг-Хилл, где, как предчувствую, ситуация такая же самая. Невозможность получить образование наполняет человека грустью. И тогда только начинаешь ценить собственную удачу. Когда обоснуюсь, мы с Вами обязательно увидимся. Может быть, даже попрошу у Вас помощи. Видитесь ли Вы с Людвигом? Он всегда о Вас отзывается очень тепло. Надеюсь, Вы здоровы. С самыми искренними пожеланиями добра
Гарс».
«Дорогая Шарлотта!
Мы все время пытаемся с тобой связаться. Считаем, что ты нам очень могла бы помочь в том, что касается Дорины. Переживаем за нее. Расскажу подробней при встрече. Ты, наверное, куда-то уезжала? Позвони нам, пожалуйста, как только вернешься. Мы будем тебе очень благодарны. С наилучшими пожеланиями от меня и Мэтью
Мэвис.
P.S. Да, забыла сказать: Остину и Дорине, наверное, вскоре понадобится жилье».
Шарлотта минуту слушала, как звонит телефон. За телефон заплатили Клер и Джордж. Потом побрела в кухню и выбросила клочки писем в ведро. Досаждал расшатанный зуб. Солнце подогревало несколько полупустых консервных банок, от которых дурно пахло. Над ними гудел рой черных мух. Она вернулась в спальню, окна которой выходили на север. Кровать была не застелена. Нейлоновые занавески потемнели от грязи. Шарлотта легла.
Сегодняшняя почта довершила меру. Клер слишком счастлива и только так, для очистки совести, набросала пару строк. Гарс полон жалости и убежден, что она ему может помочь, только если займется еще более жалкими людьми. Думает, что Шарлотте не чужда социальная опека. Мэвис и Мэтью стали «мы». Он даже не позаботился сам написать. Не позвонил. Если вот этот последний звонок его, то все равно уже поздно. Просто он хочет использовать ее, чтобы устроить что-то для Мэвис. Хочет убрать с дороги все препятствия, для себя и для Мэвис. Патрик сдал историю на отлично. Грейс млеет от счастья в Ирландии. Джордж получил повышение. «…Мы будем тебе благодарны…» Остин и Дорина возвращаются домой. По мнению Мэвис, Шарлотта могла бы помочь. Джордж шлет личный привет. Мэтью все равно. Когда она последний раз сняла трубку, какой-то мужчина, сообразив, что разговаривает с одинокой немолодой женщиной, начал нести всякую непристойную чушь. Может, это он сейчас звонит. А может, Мэтью-Мэвис, считающие, что она может быть полезной. Но уже поздно. Она не сможет быть полезной никому и никогда. Даже Элисон, которой когда-то она была нужна, в конце концов отвергла ее. Значит, она в самом деле ни на что не годна и достойна того, чтобы от нее все отвернулись.
Мэтью безразлично. Мэтью и Мэвис – это уже «мы» для себя, для любви, для нежности, пока смерть не разлучит. Они будут богатыми и счастливыми. Поселятся в роскошном доме, и слуги будут стирать пыль с китайских ваз. Грейс наслаждается своим счастьем в Ирландии. Клер с нетерпением ждет, когда поплывет в Грецию. Гарс полон сочувствия. Как Джордж, который шлет привет от себя лично. Патрик сдал историю на отлично. Патрик постоянно писал Элисон. И ни разу не удосужился написать Шарлотте. Шарлотта может быть полезна. Сможет присмотреть за детьми, когда Людвиг и Грейс отправятся на званый обед. Остин и Дорина возвращаются домой. У Клер такая насыщенная жизнь.
Конечно, она прекрасно осознает, и без письма Гарса, что другие по сравнению с ней живут еще хуже, поэтому себя она должна считать счастливицей. У нее нет на шее кучи детей и пьяницы-мужа. А как бы ей хотелось иметь на шее такой груз, этого Гарс понять не может. Конечно, у нее была легкая жизнь, и при некоторой ловкости можно было жить без трудностей и дальше. Она давно избавилась от больших иллюзий, а с маленькими так сжилась, что едва их замечала. Она не из тех, кто опускается на дно жизни. Для этого у нее слишком здоровый желудок. Умела чувствовать голод и успокаивать его, а когда уставала, ложилась в удобную постель. Просыпаясь – как правило, в плохом настроении, – все-таки находила в себе силы поверить, что чашка чаю все исправит. Умела сосредоточиться на чтении – детектива или хотя бы газеты. Человек может существовать, в определенном смысле даже наслаждаться своим существованием, и в куда более худших условиях. Но бесспорно – она, Шарлотта Ледгард, каким-то образом обманута жизнью и проходит по ней в роли тени. Ничего удивительного, что Элисон ее наказала, а Мэтью относится просто как к вещи. Может быть, когда-то она и радовалась своей полезности, но сейчас ей было все равно.
Значит, Остин и Дорина помирились и вскоре вернутся домой. Еще один счастливый финал. Она уберет им квартиру, прежде чем уедет, и купит цветы. Они будут ей благодарны, но видеть ее не захотят. Ей придется искать место, хотя неясно, что она может делать, кроме ухода за пожилыми женщинами. Конечно, можно воспользоваться приглашением Клер – поселиться у нее. У Тисборнов чувство ответственности весьма развито, и она ни на секунду не почувствует себя лишней в их доме. Зато поздно вечером, когда она уже будет спать, они, вернувшись из гостей, будут говорить между собой о бедной старой Лотти и вежливо сочувствовать, мысленно посылая ее ко всем чертям. А потом Клер будет поддразнивать Джорджа тем, что Шарлотта в него влюблена. А она будет лежать в постели, прислушиваясь к их голосам. И все будут твердить: какие благородные эти Тисборны, взяли на себя опеку над старой Лотти, у которой и в молодости был тяжелый характер, а с годами и подавно. Живя возле Клер и Джорджа, она будет дожидаться появления на свет маленьких Леферье. После этого станет нянькой, как раньше при Элисон.
При всем при том Шарлотта прекрасно осознавала, что все эти унылые пути могут оказаться непройденными. Потому что нечто неожиданное, пусть и неприятное, но вносящее перемены, может случиться с каждым, даже с ней. Например, болезнь. Одно это уже может изменить ход событий. Но она слишком была уверена в бессмысленности будущего, чтобы сметь надеяться на перемены к лучшему, она вообще не могла допустить мысли, что будущее может быть чем-то иным, кроме как рядом кошмарных продолжений ее нынешних страданий. Моральное осуждение самой себя не повлияло на нее успокоительно, и чувство вины не привело к приливу энергии. Кто находится в таком состоянии, тот скорее всего уже дошел до края.