Человек со звезды
Шрифт:
– А может, он прав?
Валерия на Александра Павловича как на сумасшедшего посмотрела.
– Кто? Шеф?.. Он деспот и рутинер, – любила, ох любила Валерия «припечатывать» противников, вешать им ярлыки, как в магазине, чтоб – не дай бог! – не перепутать, – а девочка способная, должна защититься.
– Кому должна?
– Науке.
– Ах, науке… – с уважением протянул Александр Павлович, – тогда конечно… – И между прочим, полюбопытствовал: – А мы что, так и будем стоять?
– Стоять?.. – Валерия взглянула в окно и засмеялась. –
– Стыдно, – немедленно согласился Александр Павлович. Он, как уже отмечалось, не любил спорить с женщинами. Тем более сейчас, когда у него был План. Именно так: с большой буквы… – А куда мы поедем?
– Домой. Я должна привести себя в порядок после такого боя.
Этот вариант очень устраивал Александра Павловича: впервые испытывать «портсигар» следовало в обычной для испытуемого обстановке, в привычном и расслабляющем окружении. Испытуемым была Валерия. Точнее: должна была стать, если получится…
Александр Павлович вел машину и ворчал для порядка:
– Бой, битва, сражение… Не жизнь, а сеча какая-то… А хочется покоя, тишины, мира…
– Покой нам только снится, – рассеянно сказала Валерия. Она смотрела в окно, думала о чем-то своем и Александра Павловича слушала вполуха.
– Банально, – немедленно отреагировал Александр Павлович.
– Зато верно… Слушай, Саша, помолчи чуть-чуть, дай мне в себя прийти.
– Ты еще там? – Он имел в виду предзащиту, так, кажется, назвала ее Валерия.
Усмехнулась:
– Я еще там. Не все высказала…
– Ну досказывай, – согласился Александр Павлович. – Можешь вслух. Считай меня шефом – деспотом и рутинером.
– Ты не деспот. – Она легонько, кончиками пальцев, погладила его по щеке. – Ты добрый и тактичный. Ты во всем со мной соглашаешься: тебе так удобнее. Ты не стремишься меня переделать…
– А все стремятся?
– Не все, но многие. Вот шеф, например…
– Какой негодяй!.. А ты, естественно, не даешься?
– Естественно.
– А если и я начну тебя переделывать?
Сказал вроде в шутку, а прозвучало всерьез. И ответила Валерия серьезно:
– Уйду, Саша… – Она отвернулась, смотрела вперед. Впереди шла «Волга», на ее заднем стекле качалась зеленая ладонь с желтой надписью по-английски: «Внимание!» – Только ты не начнешь. Тебе этого не надо. И лень.
– Как знать…
– Знаю, знаю… – И замолчала, даже глаза закрыла. Устала, видимо, здорово.
«Тяжко вам бои даются, – думал Александр Павлович. – Вот уж и вправду не женское дело… Воины… А качать науку с боку на бок – женское?.. Много ль та девочка науке должна? Да ничего не должна!.. Вот наука ей должна. Как роды, к примеру, облегчить, совсем обезболить. Чтоб нарожала она с десяток мужиков. Воинов…» – улыбнулся про себя: по нынешним временам «десяток» – число нереальное, двое – уже перебором считается. Заикнись сейчас Валерии о втором ребенке – убьет. И вовсе не потому, что одна: был бы муж – его убила бы…
– Наташа дома? – спросил Александр Павлович, когда в лифте поднимались.
– Дома… – Валерия посмотрела на часы. – Уроки заканчивает.
– Точно знаешь?
– Есть домашний график.
Не преминул – вставил:
– В какой системе координат?
Посмотрела на него с интересом.
– Все-таки обиделся…
– Ни за что! – отчеканил. – Просто умные слова на ус мотаю.
– Ну-ну… Не забудь, что ты звонок обещал починить. Причем не мне обещал – Наташе. Она сегодня спрашивала…
– Про звонок?
– И про звонок, и про фокусы. Купил ты ребенка, иллюзионист… – затвердила наконец, как цирковая профессия Александра Павловича называется. А может, и раньше знала, только нарочно перевирала.
…Валерия принимала ванну или душ, Александр Павлович чинил звонок, а Наташа, которая, оказывается, график опередила, уроки уже сделала, стояла рядом с Александром Павловичем и держала винтики и изоляционную ленту.
– Запоминаешь? – спросил он.
Она кивнула.
– В другой раз сама сможешь?
– Вряд ли.
– Почему?
– Мама говорит: я к технике неспособная.
Разумно. Только с чего бы Валерии делать столь «антиэмансипационные» выводы? Не в ее стиле…
– А к чему ты способная?
Она пожала плечами.
– Не знаю.
– А мама знает?
– И мама не знает. Это-то ее и расстраивает.
– Рано расстраиваться. Тебе десять?
– Десять. Мама говорит, что в десять лет человек уже должен определиться.
«Неопределившаяся» дочь – это, конечно, не может не огорчать Валерию. Интересно: сама-то она в десять лет знала про свои технические чудо-способности?..
– Слушай, а может, тебя в цирк взять?
– Как это?
– Ну будешь артисткой.
– Как это? – повторила. А глаза загорелись, рот приоткрылся, даже винтики в кулаке судорожно зажала.
Александр Павлович тут же пожалел о сказанном: такими обещаниями перед детьми не бросаются.
– Обыкновенно – как… Ты в цирке-то была хоть раз?
– Была. Ребенком.
– А сейчас ты кто?
– Сейчас я – сознательный элемент общества.
– Красиво! – восхитился Александр Павлович. Он привинтил последний винтик, надавил кнопку. Звонок загудел ровно и мощно.
– Звонят! – крикнула из ванной комнаты Валерия.
– Это мы! – крикнул в ответ Александр Павлович. Захлопнул дверь, отдал отвертку Наташе. – Слушай, элемент, у тебя завтра когда уроки заканчиваются?
– В два десять. А что?
– Я к школе подъеду и увезу тебя в цирк. Хочешь?
– Насовсем? – В голосе ее слышался ужас пополам с восхищением.
Александр Павлович и не хотел, а засмеялся:
– Пока на время. Часов до шести. А потом мы вместе за мамой заедем.
– Надо спросить у мамы, – сказала Наташа.