Человек-Судьба
Шрифт:
— Ха! Столько слов, человек! И ни одного… Разумного! Вха-ха-ха!
Вслед за ублюдком поржали и остальные. Ладно, пускай. Сейчас будет самое интересное.
— Да, признаю, ваша магия уникальна. В нашем мире, где есть респавн, новая жизнь после гибели, вы — единственные, кто способен по-настоящему убить без особых усилий. Ваши чары калечат души — и это самое страшное и ублюдочное, что только есть в вас. Потому что вы не паритесь об этом, ребята. Вы просто делаете, ибо считаете, что вот вы — высшая раса. Аристократы. Круче простых человеков… Н-да. А ваши боги…
— Не смей говорить о них всуе! — громогласно произнёс брюнет. — Тёмные
— Нет, этой кары я не боюсь, — хмыкнул я, окончательно выходя на центр общего зала. — Просто вряд ли те, кого я однажды истребил, захотят что-то вякнуть вновь.
— ТЫ! — завопил Антуан. — Твоя гордыня не знает границ! Я ошибся, придя сюда. Ты силён, я знаю. Но сделай хоть одно лишнее движение… И твои близкие умрут. Ну, с кого начнём, а?
— Благородные, всесильные, умнейшие… — сплюнул я. — А натура-то вон какая. Угрозы, шантаж, лишь бы получить желаемое. Ты только что показал, что я во всём прав, идиот.
— Наверно, с девушки, — мечтательно прикрыл он глаза, облизываясь. — Её кровь показалась мне самой… Горячей, знаешь?
Что-то не так. Я наложил на себя самые мощные чары, которые только мог. Количество маны эквивалентно, примерно, маленькой ядерной бомбе. Никакие иллюзии, гипнозы, воздействия на разум и прочее дерьмо не должно на меня действовать ни при каких обстоятельствах. Тогда почему на Кате, которую так старательно сейчас облизывал Антуан, та самая форма, которую она надевает на работе? Почему вместо статуса моих друзей Система опять выдаёт мне непонятную мешанину из символов с уровнем, ни разу не соответствующим им? И этот запах крови… Такой резкий, наполняющий лёгкие. При укусах горла столько не выделяется, у вампиров организм специально предотвращает кровотечения.
Не сходилось "А" с "Б". Никак не сходилось.
— Хе-хе… — облизывался дальше Антуан, припадая к то к кисти, то к локтю девушки со стойки регистрации гостиницы. — Отдайся нам, Ганс. Иначе остальным будет только хуже.
— Вам? — выгнул я бровь. — Ты здесь только один.
Всего раз в своей жизни я попадал в такую мощную иллюзию. Оптическую, звуковую, осязаемую. Практически идеальную. И то, иллюзию ту воздвиг Матодон, бог Обмана. Едва вылез я из той истории, кое-как и с грехом пополам. Но чтобы здесь и сейчас, в таком спокойном месте, когда я уже на пенсии… Даже идей не было, кто или что могло сотворить подобное. А пока я размышлял, тела вошедших вампиров обращались в блеклый туман, потихоньку заполонивший весь общий зал. Мягкий жёлтый свет люстры на потолке побледнел, превращаясь в серый, больше смахивавший на фиолетовый. Один за другим кровопийцы в чёрных одеждах и алых галстуках исчезали, пока не остался только Антуан. Или тот, кто им прикинулся, конечно.
— Отдайся… Ганс… — пробулькал брюнет.
А потом растворился, слившись с туманом, который доходил мне уже до груди. И вот тут я вздрогнул, готовясь к худшему. Простые игроки вместе с Анастасией остались на своих местах, никто не сдвинулся и на дюйм. Зато лакей, старательно придерживавший дверь до этого момента, наконец-то отпустил створку. Та, скрипнув, закрылась. И паренёк, сперва показавшийся мне просто рабом на побегушках у короля и его свиты, вышел вперёд, медленно, с чувством аплодируя. Хлопки разгоняли наступившую жуткую тишину, и в то же время нагоняли ещё больший страх. Да, я испугался. Тела моих близких испарились, обратившись в тот же туман, но это не меняло положения дел. Кто-то сумел меня обмануть. Мастерски, без особого напряга. Если бы не пришедшая в последний момент мысль, я бы поддался, начав убивать… Воздух?
— Погляди, погляди статус, Ганс, — улыбнулся "лакей" с зачёсанными набок тёмными волосами. Одеждой он напоминал героя одной книги — джинсовые штаны с подтяжками, простецкие ботинки, слишком тёплые для этого времени года, рубашка с оранжевым смайликом, улыбавшимся во весь чёрный рот. — Ты всегда так делаешь, чтобы оценить соперника. Давай, я подожду.
Рон, Дитя Старых Богов, 200169 уровень.
— Доволен? — выгнул парнишка бровь.
— Нет, — ответил я, и тут же понял, как сухо стало в горле.
— А я — да, — хохотнул вампир, в очередной раз хлопнув в ладоши. — Всего на пару минут, но я заставил тебя поверить в Антуана, в весь этот бред, что он нёс… Тебя! Тебя, Ганса! Эх, папка бы мной гордился…
— Ты взял его имя наоборот, — прохрипел я, сдерживая кашель. — Нор — правитель вампиров, бог, который уже мёртв.
— Убит, — деликатно поправил меня Рон, не прекращая улыбаться. — Убит неким неизвестным героем, перевернувшим мир богов и игроков с ног на голову… Когда старшие боги, они же теперь старые, были убиты им, младшие боги, они же теперь главные или основные, вздохнули с облегчением. Забавно, что игроки, за редким исключением, этого даже не поняли. Мало кто присягал богам на верность в те далёкие времена… Помнишь, Ганс? Каких-то десять лет прошло…
— Да.
— Ты помнишь, как убил моего отца? — с ярчайшей из возможных улыбок спросил он меня. — Помнишь, как он корчился, как извивался, будто грешник на сковороде в одной из ваших, людских, религий? Помнишь, как он умолял о пощаде? Как обещал не трогать мир игроков?
— Помню, — кивнул я, до скрежета сжимая зубы. — Я помню вас. Его семью. Женщина, игрок. Жена. Сын, пять-шесть лет от роду. Полубог.
— Помнишь… — кивнул Рон, прикрывая глаза. — Эх, Ганс-Ганс. Как от прошлого не бегай, оно всё равно нагонит.
— Твой отец поддерживал тиранию, — сплюнул я. — Как и прочие старые боги, он манипулировал игроками, манипулировал Системой для собственного блага. Я видел клетки с рабами, Рон. Видел изуродованные души, которым уже никогда не было суждено восстановиться. Сколько игроков пропало с Фронтира и с других врат, прежде чем я остановил Нора? До-хре-на.
— Я знаю, — хохотнул паренёк. — Знаю я, Ганс. Ты мог отпустить его, когда он просил. Мог пощадить… Дать уйти. Мы бы никогда не тронули мир игроков. Мы бы просто ушли. Отец клялся словом богов, а оно нерушимо. Ты знал об этом. Ты знал. Но ты всё равно убил его, расчленив сперва тело, а затем душу. На глазах у ребёнка и жены.
— Выродку подобная смерть к лицу, — прищурился я. — У всех у нас в то время руки были в крови, парень. Я не святой, конечно, отмазываться не буду. Но твоей отец заслужил свою смерть.
— Это не отменяет моей ненависти к тебе, Ганс, — склонил он голову набок, прикрывая глаза. — Правые, виноватые, невинные… Всё это вопрос отдельный. Да и мне, если честно, плевать.
— Хочешь сразиться? Да пожалуйста. Пойдём, выйдем. Это только между тобой и мной.
— Нет, было бы глупо так умирать… — легонько вздохнул Рон. — Я знаю, что ты привязан к той девочке. Фиона, кажется?