Человек ты мой самый близкий

Забкова Ксеня

Бам-бум

в глуши над озябшим лесом – обвисшие провода…вдали где-то – площадь Гагарина… должно быть,и Гум… Цум….здесь мерно трещит – пламя, и в окна шумит – вода.и сердце – большое, под хрупкой ладонью, неспешное:бам…… бум…….как будто бы Жизнь – лично, беседует тет-а-тет,а мне

захолустной ночью понятен её язык.и, кажется, рядом Космос,а вдалеке – нет…сидят где-то люди на сайтах, забившие логин и ник…а Жизнь про свою скоротечностьповедала много тайн:она ничего не спрятала – на площади… в Гум… в Цум…а я на особой связи – обширнее, чем в online,слушаю трубный ветер – и ритмичноебам.. бум…бам.. бум…бам… бум…14 ноября 2010

Осень выкурит табак…

Осень выкурит табак,Загрустит безбожно…Не отчаивайся так!Всё ещё возможно.И поверь – когда-то плылВ точь такой октябрь,Огибал дворы-колыМимо тощих яблонь —И курила свой табакОсень. Если вкратце,Я тогда забыла, какНужно улыбаться.А теперь смеюсь, живу,Наблюдаю листья,Тихий свет, что на МосквуВвечеру пролилсяСквозь дневной столичный мрак,Лишь пишу чуть строже.Не отчаивайся так!Всё ещё возможно!

Не страшно, не больно, не слишком печально…

Не страшно, не больно, не слишком печально.Плывёт себе жизнь на руках октября.Я очень устала. Налей-ка мне чаю.Подай-ка мне к чаю немного себя.Ты знаешь, давно ни на что не в обиде,И ты тишиной не унизишь меня.Здесь осень – не осень. Здесь осень – обитель,Где Бог будто сам подошёл и обнял.И тихо шепнул: «не грусти, мол, не надо,Пусть каждый – и тот, о котором болишь —Живёт, как умеет. И в твой палисадникПожалует счастья стремительный стриж!И лучше сама наливай ему чаю —Поверь, что устал он не меньше тебя…».Не страшно, не больно, не слишком печально.Плывёт себе жизнь на руках октября.

Пианино

ты ломал пианино.вырывал клавиши.звук был немыслимым. раздирающим.улыбкой, которую я люблю,ты улыбался: «Не антикварное!».– Не антикварные – не поют?.. —спросила я тихо. а песнь рванаядолго звенела – во всю тишь!чью ещё душуты выбросишь?

Кукушка

В российской глубинке,почти у опушкиПроснулась я утром от плача кукушки…«Скажи мне, шальная, сама коли знаешь,О ком ты так долго,так горько рыдаешь?»И то ли мне кажется,то ли взаправду,Я слышу, как рвутся у леса снарядыИ мальчик – моих приблизительно лет —Остался лежатьна продрогшей земле.Он звался Иваном,а, может, Серёжей,Быть может, Володей…и Виктором, может.И кто теперь знает,кто был этот павший?А вдруг он мой прадед, безвестно пропавший?!…В российской глубинке,у самой опушки,Всё слушаю я,как рыдает кукушка,С тем чувством,что даже у птиц здесь бывает —В России, в начале зелёного мая.

Скарлетт

Скарлетт была нездешней,С глазами цвета болот.Думала, любит Эшли —Всюду за ним пойдет.

Конец ознакомительного фрагмента.