Человек в лабиринте. Сборник зарубежной фантастики
Шрифт:
— Нет, еще более опасный, чем сектор Ф и так же полон ловушек, как сектор Г. Мы этого не оценили, когда использовали роботов. Ведь нет никаких причин, чтобы сектора к центру становились безопаснее, не правда ли? Этот один из самых коварных.
— Усыпляет бдительность, — подвел итог Роулинг. — Создает впечатление, что угрозы нет.
— Если бы мы знали! Ну, пошли. Иди за мной и не напрягай мозги. Индивидуализм здесь не стоит ломаного гроша. Или идешь торной тропой, или никуда не пойдешь.
Роулинг последовал за Валкером. Он не замечал никаких видимых опасностей, но подпрыгнул там, где подпрыгнул Валкер, и свернул с дороги там, где это сделал Валкер. Лагерь в секторе Е был недалеко. Там сидели Давис, Оттавио и Рейнольде над верхней частью
— Ждем разрешения на похороны, — пояснил Оттавио. — От пояса вниз от него ничего не осталось. Хостин наверняка прикажет вынести его из лабиринта.
— По крайней мере, прикройте его, — посоветовал Роулинг.
— Ты пойдешь дальше в сектор Д? — спросил Валкер.
— Да, я смогу.
— Я скажу, чего надо избегать. Это нечто новое. Именно там и погиб Петроселли. Метрах этак в пяти к сектору Д… по той стороне. Ты входишь в какое-то поле, а там тебя перерезает пополам, ни один робот на этом не попался.
— А если оно перерезает все, кроме роботов? — спросил Роулинг.
— Мюллера не перерезало, — заметил Валкер. — И тебя не перережет, если его не обойдешь. Покажем тебе, как.
— А за этим полем?
— Это узнаешь только ты.
Боудмен сказал:
— Если ты устал, то оставайся в лагере на ночь.
— Я предпочитаю идти сейчас же.
— Но ты будешь идти один, Нэд. Не лучше ли перед этим отдохнуть?
— Пусть корабельный мозг исследует мое состояние и установит степень усталости. Я готов идти дальше.
Боудмен согласился. Состояние Роулинга проверяли непрерывно: знали его пульс, давление, содержание гормонов и многие другие интимные подробности. Компьютер сообщил, что он может идти дальше без отдыха.
— Хорошо, — согласился Боудмен. — Иди.
— Я должен войти в сектор Д, Чарльз. Вот здесь закончил Петроселли. Вижу ту линию, на которую он наткнулся. Очень ловко, отлично спрятана. Обхожу ее. Это уже сектор Д. Задерживаюсь, пусть корабельный мозг установит мое положение. В секторе Д как-то немного уютнее, чем в секторе Е. Думаю, что пройду его быстро.
Золотисто-рыжее пламя, что охраняло вход в сектор П, оказалось иллюзией.
Роулинг тихо произнес:
— Сообщи созвездиям и галактикам, что их судьба в хороших руках. Я встречусь с Мюллером самое позднее через пятнадцать минут.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ
Мюллер часто и подолгу бывал в одиночестве. Подписывая первый брачный контракт, он настаивал, на пункте о разлуке — пункте типичном и классическом. Лоран не возражала, ибо знала, что его работа время от времени будет требовать поездок туда, где она не сможет или не захочет бывать. В течение восьми лет супружества он воспользовался этим пунктом трижды, и его отсутствие длилось четыре года.
Эти периоды отсутствия Мюллера не были решающими. Контракт супруги не возобновили. Мюллер за эти годы убедился, что он может выдержать одиночество, и оно даже некоторым образом ему благоприятствует. «Мы развиваем в одиночестве все, кроме характера», — писал Стендаль. Под этим Мюллер, возможно, и не подписался бы, но его характер уже вполне сложился, сложился прежде, чем он начал браться за те задания, которые требовали длительных одиночных экспедиций на безлюдные и опасные планеты. Он вызывался добровольно. В известном смысле он и на Лемнос удалился добровольно, хотя это уединение досаждало ему куда больше прежних. И все же он справлялся. Трудно приходилось в сексуальном отношении, но не настолько, как он предполагал; а остальное — дразнящие интеллект дискуссии, перемена мест, взаимное воспитание личностей — это все как-то быстро перестало ему требоваться. Ему хватало развлекательных кубиков из его багажа, а очень много впечатлений поставляла сама жизнь в лабиринте. Не томился и отсутствием воспоминаний. Он мог припомнить пейзажи сотни планет. Человечество проникло повсюду, посеяло семена колоний у тысяч звезд. Вот, например, на Дельте
Весьма гостеприимные обитатели Локи предложили шпиону, прибывшему с Земли, в подруги даму. Тогда Мюллер понял, как относительны вкусы. Во всей деревне отыскалось две дамы, которые, будучи толстыми, по местным критериям казались тощими, хотя превышали все нормы полноты, принятые на родине Мюллера. И ему не дали ни одной из них — из этих несчастных, недоразвитых стокилограммовых заморышей. Видимо, законы гостеприимства не позволили. Они почтили Мюллера светловолосой великаншей с грудьми, подобными пушечным ядрам, и с целыми континентами ягодиц.
Во всяком случае, впечатление незабываемое.
Сколько же их, всевозможных миров! Мюллер не мог насытить свою жажду странствий. Дела хитрых политических махинаций он оставлял для таких, как Боудмен: сам же, если требовалось, был достаточно хитер, почти как государственный деятель, но считал себя скорее путешественником-исследователем, чем дипломатом. Он дрожал от холода на метановых озерах; страдал от жары в пустынях, частичных подобиях Сахары; мерил с колонистами-кочевниками фиолетовые равнины, разыскивая заблудившиеся стада многосуставчатого скота. Счастливо отделался при катастрофе космического корабля в безвоздушном мире, даже это ему удалось, хотя отказал компьютер. Видел медные обрывы Дамбаллы, высотой девятнадцать километров. Плавал в гравитационных озерах планеты Мордред. Никогда не роптал.
И сейчас, затаившись в центре лабиринта, он смотрел на экран и ждал, когда эти чужаки доберутся до него. Оружие, маленькое и холодное, затаилось в ладони.
День клонился к закату. Роулинг подумал, что было бы все же благоразумнее послушаться Боудмена и переночевать в лагере, прежде чем двинуться в дальнейший путь к Мюллеру. Хотя бы три часа поспать, чтобы отдохнул мозг Но сейчас уже не до дремы: сенсорные индикаторы сообщили, что Мюллер недалеко.
Внезапно к моральным проблемам, тревожащим Роулинга, присоединился еще и вопрос отваги.
Ведь до сих пор он не совершил ничего выдающегося. Он еще только формировался, выполняя свои ежедневные обязанности в конторе Боудмена, время от времени улаживая кое-какие дела и решая вопросы, правда, иногда довольно деликатные. Он считал, что настоящая карьера впереди, что все было только вступлением. Роулинг чувствовал, что сейчас он стоит на пороге будущего, что уже ступил на этот порог. Это уже не тренировка. Высокий, светловолосый, молодой Нэд Роулинг, упрямый и честолюбивый, начал акцию, которая — если Чарльз Боудмен не преувеличивает — может в некоторой степени повлиять на ход истории.