Человек в Высоком замке (сборник)
Шрифт:
Тут, внизу, похороненный под землей, в темноте, в постоянной изоляции человек сошел бы с ума. Он бы потерял все связи с миром, представление о происходящем. С течением времени он бы утрачивал понятие реальности, у него бы прогрессировали галлюцинации. В то время как «Вулкан–3» продолжал следовать в противоположном направлении. Он постепенно двигался к неизбежному здравомыслию, или, в конце концов, к зрелости, если под ней подразумевать нечто иное — точное и полное понимание вещей такими, какими они есть на самом деле.
— Я потороплю работу с обзором по образованию, — пробормотал он. — Что–нибудь нужно еще?
— Статистический доклад о независимом сельском языке.
— Зачем это?
— Это было под личным надзором вашего субкоординатора Артура Грайвсона Питта.
Дилл выругался про себя. Боже мой, «Вулкан–3» никогда не перепутал и не потерял ни одного факта среди миллиардов других, с которыми он работал.
— Питт пострадал, — сказал Дилл. Его мысли отчаянно скакали. — Его машина перевернулась на ветреной горной дороге в Колорадо. Или, во всяком случае, я так помню. Я бы проверил для верности, но…
— Составлен ли его доклад в присутствии еще кого–нибудь? Я требую его. Он пострадал серьезно?
Дилл заколебался.
— Кажется, есть сомнения, что он выживет. Врачи говорят…
— Почему такое количество людей Т–класса были убиты в прошлом году? Я хочу побольше информации об этом. Согласно моей информации, лишь один из пяти умер своей смертью. Какие–то существенные факторы упущены. Я должен иметь больше фактов.
— Хорошо, — пробормотал Дилл. — Мы раздобудем нужную информацию.
— Я предлагаю созвать специальный Совет «Единства». Я полагаю, что мне придется опросить всех региональных директоров персонально.
Дилл был ошеломлен этим требованием. Он пытался заговорить, но не мог. Он мог только неотрывно смотреть на ленту со словами. А та продолжала безжалостно двигаться.
— Я не удовлетворен тем способом, которым для меня готовятся материалы. Я требую коренного изменения подготовки информации.
Дилл открыл и закрыл рот. Сознавая что заметно трясется, он попятился назад.
— Может, нужно что–нибудь еще, — пробормотал он. — У меня есть дела, в Женеве.
Все что он желал, так это выбраться из комнаты.
— Больше ничего. Можете идти.
Дилл вышел так спешно, как это было возможно.
Поднялся на скоростном лифте до верхнего уровня. Вокруг него, словно в мареве, стояли проверяющие его охранники. Он едва осознавал их присутствие.
Что за проделки, думал он. Что за испытание! Психологи из Атланты. Их нельзя сравнить с теми, с которыми мне приходится сталкиваться день изо дня.
Боже, как я ненавижу эту машину, думал он.
Сердце его колотилось. Он не мог дышать и некоторое время сидел на обитом кожей диване в комнате отдыха, приходя в себя.
— Мне бы стаканчик чего–нибудь бодрящего, — обратился он к одному из служащих. — Что там у вас имеется?
Вскоре ему подали высокий, зеленый стакан. Он опрокинул его в себя и почувствовал себя немного лучше. Служащий ожидал рядом расчета. У него был поднос и счет.
— Семьдесят пять центов, сэр, — сказал служащий.
Это был последний удар для Дилла. Его должность Управляющего не освобождала его от подобных мелочей. Ему пришлось обшарить свои карманы в поисках мелочи. И между тем, он думал, что будущее общества за ним. В то время, как я откапываю семьдесят пять центов для этого идиота.
Я обязан позволить им развалиться на части. Я должен все бросить.
Уильям Баррис почувствовал себя свободнее, когда экипаж доставил его и Рашель Питт в темную, перенаселенную, старинную часть города. На тротуарах неспешно перемещались группки пожилых людей в поношенных одеждах и засаленных шляпах. Подростки слонялись возле витрин. Большинство витрин имели металлические решетки, предохраняющие выставленные товары от краж. В переулках валялся сваленный в кучи мусор.
— Вы не против посещения этих мест? — спросил он находящуюся рядом женщину. — Или тут слишком угнетающая обстановка?
Рашель сняла свое пальто и положила себе на колени. На ней была хлопчатобумажная блузка с короткими рукавами, наверное, та, в которой она была в момент ареста. Ему показалось, что она больше подходила для дома. Он также заметил, что на ее горле появились полосы пыли. Она была утомлена, сидела вялая и понурая.
— Знаете, я люблю этот город, — сказала она.
— Даже эту его часть?
— Я здесь живу с того момента, как они меня отпустили.
— Они вам дали возможность собрать свои вещи? — спросил Баррис. — Хоть какие–то вещи?
— Ничего, — ответила она.
— А деньги?
— Они были любезны. — Голос ее был ироничным. — Нет, они не позволили мне взять деньги, просто втиснули меня в полицейский корабль и отправили в Европу. Но перед тем, как отпустить меня, они разрешили мне получить достаточно денег из пенсии моего мужа, чтобы дать мне возможность добраться домой. — Обернувшись, она закончила. — Это все из–за красной тесьмы. Это было за несколько месяцев до выплаты регулярного пособия. Небольшое одолжение в мой адрес.
На это Баррису нечего было ответить.
— Вы думаете, — спросила Рашель, — что я возмущена таким отношением со стороны «Единства».
— Да, — был ответ.
— Вы правы, — ответила Рашель.
Такси уже приближалось ко входу в старинный кирпичный отель с потрепанным навесом. Чувствуя какую–то тревогу, Баррис спросил:
— В этом заведении все будет в порядке?
— Да, ответила Рашель. — Фактически, это то место, куда я и хотела привести вас.