Человек в западне (Сборник)
Шрифт:
— Линда, пожалуйста. Ради меня, сделай милость. Не начинай этого! Это не поможет!
Теперь ее лицо было воплощением недоумения и даже возмущения.
— Великий Боже! Уж не обвиняешь ли ты меня в том, что я собираюсь выпить? Я просто навожу порядок в баре.
Он ничего ей не сказал, стоял, опустив руки по швам.
— Я права?
Она слегка повысила голос:
— Так вот как ты намереваешься оправдать самого себя? Полагаю, ты скажешь, что я выпила в Питсфилде только потому, что какая-то глупая невежественная девка сказала ерунду
Она ненатурально захныкала и побежала к нему, чтобы зарыться у него на груди.
— Помоги мне, Джон, дорогой! Помоги, я тебя умоляю!
Это был настоящий крик души. Он почувствовал, что Линда совершенно искренна в своем отчаянии. Она не играла. Но в тот момент, когда он обнял ее за талию, единственно, что он почувствовал, была паника животного, попавшего в западню.
— Это не принесет никакой пользы,— говорил он, глядя ее по голове.— Возвращение в Нью-Йорк ничего бы не изменило.
— Я так боюсь!
— Знаю.
— Я ведь не хотела говорить все эти отвратительные вещи, Джон. Я не хотела.
— Знаю.
— Это неправда. Честное слово, я все это выдумала. Ох, Джон, если бы ты мне помог...
В нем проснулась надежда. Или иллюзия надежды? Почему бы ему не помочь?
Он сказал:
— Если бы ты посоветовалась с Маком Аллистером...
Он почувствовал, как она задрожала.
— Нет! — сказала она,— ты не можешь этого сделать. Ты не можешь причинить мне такой неприятности. Ты не допустишь того, чтобы меня заперли...
— Линда, ты прекрасно понимаешь, что об этом нет и речи. Мак? Он же наш старый друг, он все поймет.
— Нет, не говори мне об этом, нет!
Она отпрянула от него и отпустила его рубашку.
— Честное слово, я совершенно в порядке! И, дорогой, я так сожалею. Как только я наговорила столько гадостей? Конечно, я понимаю, что ты должен отвергнуть предложение Чарли Рейнса. Нам тут лучше. Нам обоим тут лучше. И я немного выпила. Всего один стакан. Один-единственный. Даю тебе честное слово. Но все отлично. Тебе не о чем беспокоиться.
Она отошла, улыбаясь ему, ее огромные зеленые глаза заполнились слезами.
— Все дело в том, что мне надо свыкнуться с этой мыслью. Разве ты не видишь? Обрушить на меня такое... Это же нелегко. Если бы ты действовал иначе, вел бы себя потактичнее...
Ее рука потянулась к его шее и начала ее ласкать. Она уже разыгрывала новую сцену, изображая из себя любящую жену, которая вела себя немного неразумно и слегка погорячилась, потому что муж не проявил достаточно чуткости.
Даже сейчас она знала,. как обвести его вокруг пальца.
— Дорогой, тебе надо скорее переодеться. Мы должны спешить на вечер к Викки.
— Мы идем вместе?
— Сейчас я не могу.
— Но ты должна пойти. Иначе я тоже не пойду!
— Один из нас должен пойти. Иначе что
Он стоял напротив стенного бара. Машинально его взгляд остановился на бутылке с джином.
Линда заговорила быстро и настойчиво:
— Верь мне, Джон. Поверь мне хотя бы разок. Если бы ты только знал, как для меня важно, чтобы ты мне верил!
И снова — крик ее души. И дилемма. Если он сейчас позвонит Кейри и предупредит, что никто из них не сможет прийти, он обидит Линду явным недоверием. Но если он оставит ее одну в доме...
Он повернулся к жене. Лицо у нее было слишком честное, лицо маленькой девочки.
— Она знает про мои мигрени, все знают. Скажи ей, что я не позвонила, потому что до последней минуты надеялась, что мне станет легче и я все же смогу к ним приехать.
Разве он не должен ей верить? Если после такой откровенной просьбы о помощи он все же выскажет ей недоверие, это будет равносильно признанию полной несостоятельности их брака.
— Ты и правда думаешь, что мне следует к ним пойти? Ты этого хочешь?
— Да, да... Не бойся, я не буду... даю слово...
— О’кей, где же подарок?
— Наверху, в спальне. Все красиво завернуто и перевязано ленточкой. Я сама это сделала.
Теперь улыбка у нее была счастливая, по-детски беззаботная. Она обняла его одной рукой. Они двинулись вверх по лестнице. Джон вспомнил, как три дня назад они вместе выбирали в антикварном магазине поднос для Викки. Завернула его в бумагу и завязала ленточкой продавщица, бумага была нарядной, они предупредили продавщицу, что это подарок...
Они поднялись в спальню, и Линда прилегла на. кровать. Джон сбросил рабочую одежду, принял душ. Когда он вернулся из ванной, Линда лежала, закрыв глаза. Он надел белую рубашку, завязал галстук, достал выходной костюм. Когда он уже причесывался перед зеркалом, она негромко позвала:
— Джон, Джон, дорогой...
Он положил щетку на туалет и подошел к жене. Теперь глаза у нее были широко открыты, она протягивала к нему обе руки.
— Поцелуй меня, Джон.
Он нагнулся. Она обвила его обеими руками за шею и прижалась губами к его губам. Поцелуй был долгий, страстный. Все впечатление портило то, что от нее довольно сильно пахло алкоголем.
— Я очень сожалею, Джон.
— Все о’кей!
— Я так хочу, чтобы ты был счастлив... Это единственное, что меня волнует в жизни: чтобы ты достиг всего того, чего тебе хочется. Все остальное неважно.
— Конечно, Линда.
Ее руки все еще обвивали его шею, губы скользнули по щеке.
— Дорогой, если они обещают в два раза больше, чем ты получал раньше, это будет почти 25 тысяч, верно?
— Пожалуй.
Она засмеялась.
— Грандиозно, ничего не скажешь!
Взъерошив ему волосы, она отпустила его.