Человек воды
Шрифт:
Глава 31
КИНОФИЛЬМ С ПЕНТОТАЛОМ
(159: Средний план Трампера, опускающего на пол маленький чемоданчик перед приемной стойкой в больнице. Он встревоженно оглядывается по сторонам; Тюльпен улыбается рядом с ним, берет его за руку. Трампер о чем-то спрашивает медсестру за стойкой, и та протягивает ему несколько бланков, чтобы он заполнил. Тюльпен очень ласкова и предупредительна с ним, пока он сражается с бумагами.)
Доктор Виньерон (голос за кадром). Это действительно очень простая операция, хотя она,
(160: Крупным планом — медицинское изображение пениса. Чья-то рука — предположительно Виньерона — рисует черным карандашом на пенисе.)
Виньерон (голос за кадром). Надрез производится на отверстии, вот здесь, всего лишь затем, чтобы расширить канал. Затем накладываются швы, чтобы сохранять канал открытым и не дать ему стать прежним. В любом случае, такой риск есть…
(161: Дальний план с сестрой, ведущей Трампера и Тюльпен по больничному коридору. Трампер нервно заглядывает во все комнаты, едва ли не на каждом шагу ударяя себя по коленям чемоданом.)
Виньерон (голос за кадром). В больнице вы проведете только одну ночь, чтобы вас подготовили к утренней операции. Затем вы отдохнете здесь следующий день и, возможно, останетесь на ночь, если вы еще… будете ощущать дискомфорт.
(162: Средний план с Трампером, неуверенно облачающимся в больничное одеяние; Тюльпен помогает ему справиться с завязками на спине. Трампер пристально смотрит на пациента, с которым он делит палату, пожилого человека с множеством входящих и исходящих трубок, неподвижно лежащего на кровати. Входит медсестра и проворно задергивает шторки вокруг кровати, закрывая обзор.)
Виньерон (голос за кадром). …говоря другими словами… это сорок восемь часов болезненных ощущений. Но это не слишком сильная боль, верно?
(163: Синхронный звук. Средний план с Ральфом Пакером, берущим интервью у доктора Виньерона в его кабинете.)
Пакер. Насколько я представляю, существует некий вид психологической боли… понимаете? Боязнь болезненных ощущений, связанных с пенисом.
Виньерон. Ну, я полагаю, некоторые пациенты могут ощущать… Вы имели в виду боязнь кастрации?
(164: Медбрат бреет Трампера, который лежит на больничной кровати, не спуская глаз с лезвия, чиркающего по его лобку.)
Пакер (голос за кадром). Да, кастрации… Ну, понимаете, боязнь того, что тебе там все начисто отрежут. Разумеется, по ошибке!
(Он смеется.)
(165: То же, что и в кадре 163, — кабинет Винь-ерона.)
Виньерон (смеясь). Ну, я вас уверяю, я никогда не допускаю оплошностей в этой области!
Пакер (смеясь истерически). Ну, разумеется, нет… но я хочу сказать, что с точки зрения пациента, у которого почти паранойя относительно своего стручка…
(166: Синхронный звук. Средний план с Трампе-ром, который поднимает простыни и рассматривает себя под ними, позволяет заглянуть и Тюльпен.)
Т р а м п е р. Ты видишь? Как у младенца.
Тюльпен (сильно вздрагивая).
(Они смотрят друг на друга, затем отводят глаза в сторону.)
(167: Синхронный звук. То же самое, что и в 163-м и в 165-м. В кабинете Виньерона оба, доктор Виньерон и Пакер, громко безудержно смеются.)
(168: Средний план. Трампер сидит на кровати, машет на прощание рукой Пакеру и Тюльпен, которая машет ему в ответ от спинки кровати.)
Виньерон (голос за кадром, видимо, он дает инструкции сестре). Никакой плотной пищи вечером и никакого питья после десяти. Сделайте ему первую инъекцию утром в восемь; он должен быть на операционном столе в восемь тридцать…
(Тюльпен и Ральф покидают рамку кадра вместе, сопровождаемые сестрой. Трампер, нахмурившись, сердито смотрит им вслед.)
ВСЕ ИСЧЕЗАЕТ.
Но после этого, готов поклясться задницей, я никуда не исчезаю. Я лежу, ощущая свой гладко выбритый пенис — шея агнца, остриженного под заклание.
Я также слышу бульканье старика, который лежит со мной рядом, человека, которого питают, будто карбюратор: его трубки, входы и выходы, и даже сама жизнедеятельность обеспечивается механическим отсчетом времени.
Я не беспокоился насчет своей операции, честное слово; просто я испытывал к ней страшную антипатию. Что меня беспокоило больше всего, так это то, до какой степени я начал предугадывать события, даже в отношении самого себя, все выглядело так, словно мои реакции были проанализированы, выверены и взвешены — настолько тщательно, что меня можно было читать, как график. Мне очень хотелось бы поразить их всех, всех этих ублюдков.
Была почти полночь, когда я заявил медсестре, что мне необходимо позвонить Тюльпен. Телефон звонил и звонил. Когда Ральф Пакер ответил на звонок, я повесил трубку.
(169: Синхронный звук. Крупный план после исчезновения. Тюльпен чистит зубы перед зеркалом в своей ванной, ее плечи обнажены — предполагается, что и все остальное.)
Пакер (за сценой). Ты думаешь, операция изменит его? Я не имею в виду, только физически…
Т ю л ь п е н (она сплевывает, смотрит в зеркало, затем бросает через плечо). Тогда в каком смысле изменит?
Р а л ь ф (за сценой). Я имею в виду, психологически…
Т ю л ь п е н (прополаскивает рот, булькает, сплевывает). Он не верит в психологию.
Р а л ь ф (за сценой). А ты?
Т ю л ь п е н. Только не в его случае…
(170: Синхронный звук. Средний план Тюльпен в ванне, намыливающей грудь и подмышки.)
Тюльпен (случайно глянув в камеру). Видишь ли, это очень упрощенный подход — пытаться объяснить сложных и глубоких людей или, скажем, сложные вещи при помощи общих схем и поверхностного анализа. Но я также полагаю, что не следует считать, будто все люди глубоки и сложны. Я хочу сказать, что мотивы Трампера, на деле, лежат на поверхности… Может, он и есть сама поверхность, всего лишь поверхность…