Человек за шкафом

Рой Олег Юрьевич

– Андрей, а что ты собираешься делать дальше? – поинтересовалась Оля после праздничного ужина в честь окончания учебного года. – То, что ты пойдешь в девятый класс, мы, конечно, знаем. А дальше? В какой вуз ты планируешь поступать, какую профессию выберешь?

Сын в ответ только пожал плечами, как-то неожиданно быстро ставшими широкими и крепкими – и когда он только успел так возмужать?

– Но я же уже сто раз говорил, ма. Пойду в армию. Если война к тому времени еще не закончится, попрошусь в Афган. Ну, или еще куда-нибудь.

– Ты что, серьезно? – в один голос ахнули Ольга с Татьяной.

Андрей посмотрел на них, точно взрослый на детей.

– Ну конечно, серьезно. Я давно уже все решил. Не пойму, почему вы себя так ведете, точно первый раз об этом слышите?

– Что

ж, сын, я уважаю твое решение… – прервал Илья затянувшуюся паузу. – Но, может, ты все-таки подумаешь о военном училище? Ты – внук своего деда, тебя прямая дорога в офицеры, а не в рядовые.

– Именно потому, что я внук своего деда, я и не пойду в училище, – отрезал Андрей. – Во всяком случае, не сразу. Очень мне нужно, чтобы ко мне там относились как к блатному, как к генеральскому внучку!

Тон его был полон решимости. Ольга взглянула на сына, стоявшего на фоне окна, за которым солнце кровавило облака закатными красками, и похолодела. Андрей смотрел совсем так, как смотрел когда-то Мишка, ее первая любовь, – тот же отчаянный взгляд, та же твердая линия губ. «Господи, мы же даже не целовались с Мишкой, а Андрюша так на него похож», – пронеслось в голове у Оли.

А вскоре страна начала меняться. Правда, тогда люди еще не понимали, к чему это приведет, – они лишь чувствовали, грядут какие-то перемены.

– Все люди желают одного – счастья. Но каждый понимает это по-разному. Кому-то достаточно приобрести все только для себя, а другие хотят сделать счастливыми всех вокруг, – рассуждал Назаров, оглядывая собравшуюся за праздничным столом семью.

В честь очередной годовщины Победы Катерина и Татьяна расстарались на славу. Чего только не было подано – бутерброды с черной и красной икрой, три вида копченой колбасы, язык, ветчина, окорок, несколько видов сыров, красная и белая рыба, заливное, салат со свежими огурцами, салат с крабами, жюльен с грибами и курицей… И это только закуски, впереди еще рыбное горячее, мясное горячее, фрукты и десерт.

– Не всегда то, что делает счастливым одного, не делает несчастным другого, – вставила реплику заехавшая в гости по случаю праздника Зоя, сестра Ильи, молчаливая незаметная женщина неопределенного возраста, сгорбленная то ли от жизни, то ли от усталости, то ли по природе такая. Ее голос прозвучал как-то тускло и неубедительно.

Назаров покосился на нее и продолжил выражать свои мысли.

– Есть два пути, по которым можно идти к светлому будущему. Первый путь – это уменьшение страданий как можно большего числа людей. Именно этим путем мы и идем к коммунизму – кормим голодных, даем кров бездомным, лечим больных, защищаем слабых. А по второму пути идет Запад. Это путь увеличения наслаждений. И вот тут ты, Зоя, совершенно права – то, что один радуется, совершенно не значит, что другой от этого не плачет. Как живут люди при капитализме? У одних есть все: деньги, машины, яхты, особняки… Но богатых меньшинство, а большинство у них где? В трущобах, нищете, преступности, болезнях, голоде. Всякому ясно, что первый путь – наш, советский, социалистический, – куда лучше. У нас нет богатых и бедных, у нас все равны. От каждого по способностям, каждому по труду. Для всех бесплатное образование, бесплатное здравоохранение, у всех есть жилье, все сыты, одеты, обуты. Так я говорю, а, Зоя?

– Да, – процедила та сквозь зубы и потянулась за еще одним бутербродом с икрой.

– Нет, папа, не могу с тобой согласиться. – Ольга решительно покачала головой. – Конечно, замечательно, что у нас нет голода и нищеты. Но ведь человек – не животное, ему недостаточно удовлетворения лишь самых примитивных жизненных потребностей. У него есть и высшие потребности – социальная, познавательная, интеллектуальная. Нам хочется читать все книги и смотреть все фильмы, а не только те, которые разрешены цензурой. Хочется без препятствий общаться с коллегами из других стран, и не только из социалистического лагеря, хочется путешествовать по всему миру…

– Да не так уж он интересен, этот твой мир, – усмехнулся Степан Егорович, который за время войны прошел пол-Европы и с тех пор не имел никакого желания покидать территорию СССР. – Вон, у матери спроси, что она думает после того, как два года назад в Болгарию съездила.

Все члены семьи, разумеется, были в курсе Татьяниных впечатлений об этой поездке, но та все равно сочла нужным поддержать мужа:

– Да ничего особенного там нет, – отмахнулась она. – Все то же, что в наших крымских, кавказских и прибалтийских санаториях. По мне, так нет ничего лучше нашей дачи. С удовольствием и не выезжала бы оттуда, так и возилась бы со своими цветами да огородиком…

– А Антоха тебе бы компанию составил, – дружески поддел братишку Андрей. – С тех пор как на дачу рояль купили, он тоже готов оттуда и не вылезать.

– Там красиво, – серьезно сказал Антон. – Особенно осенью.

– А я вот не люблю дачного отдыха, – заявила Ольга. – Илья, передай мне соль, пожалуйста. Мне нравится путешествовать. Так хочется всюду побывать, все посмотреть… А то мир так велик, а я еще почти нигде не была.

На самом деле насчет «почти нигде» Ольга, конечно, сильно преувеличивала. Ездить за рубеж она начала еще со студенческих лет, когда вместе с несколькими соучениками по университету побывала на Кубе. Вернувшись, долгое время была под впечатлением и рассказывала всем знакомым о своей жизни там. Оказывается, мыло у них дефицит, едешь на Кубу – бери ящик мыла, всем кубинцам можно дарить при случае, как у нас дарят кофе или шоколадки. И горячей воды почти нигде нет, только в гостиницах для иностранцев можно нормально ванну принять. И еще у них в окнах нет стекол. «Как же они без них живут?» – удивлялись, слушая ее, Татьяна и Катерина. Ну, на ночь ставнями закрывают и сетки москитные натягивают. А зимой как же? Да какая у них там зима, тропики же.

Вообще-то Ольга выезжала за рубеж почти каждый год – то по университетскому обмену, то на международные научные конференции, то в туристические поездки. Иногда одна, иногда вместе с мужем и старшим сыном. Степан Егорович, зная страсть своей дочери, которую даже поддразнивал «лягушкой-путешественницей», всячески этому способствовал. Так что к тридцати девяти годам Оля сумела увидеть не только Прагу, Варшаву, Краков, Будапешт, Дрезден и Восточный Берлин, но и Венецию, Париж, Барселону и даже Дели. Разумеется, из этих поездок она возвращалась обогащенная не только духовно, но и материально. За границей были куплены второй телевизор, магнитофоны, музыкальные пластинки и кассеты и еще много красивых и нужных вещей, приобрести которые в Союзе было не всегда легко даже человеку со связями. Одеваться и обуваться Ольга тоже старалась за границей. С возрастом она стала большой модницей, эту черту унаследовал от нее и старший сын. Если Антоше, как и его отцу, было совершенно все равно, что на нем надето, то Андрей всегда был не прочь пощеголять в фирменных джинсах, новеньких кроссовках, модных черных очках или яркой спортивной куртке. Андрей взрослел и мужал на глазах и становился все обаятельнее. За это обаяние, доброту и широкую натуру его любили все – и учителя, и друзья, и девочки, которые так и вились вокруг.

Услышав в трубке очередной девичий голосок, просивший позвать к телефону Андрея, Назаров радовался, как дитя:

– Этак скоро правнуков нянчить будем, а, Татьяна? – и молодецки шлепал жену по попке.

– Что ты делаешь, старый хрыч? – притворно сердилась та. – Дети смотрят!..

Но дети на самом деле не смотрели. Андрей, хоть и тепло относился к своим предкам, но, как всякий подросток, мало ими интересовался. Что касается Антона, то тот практически и не замечал, что происходит вокруг, для него в мире не существовало ничего, кроме музыки. С возрастом он все реже и реже играл по нотам чужие классические и современные произведения. То, что звучало с утра до ночи под его пальцами, было его собственным творением. Татьяна слушала и восхищалась – получалось прекрасно. Мелодии, созданные Антоном, были не только гармоничными, но еще и очень самобытными. Чаще всего начинающие композиторы создают свои этюды по мотивам чужой музыки – но у Антона все получалось иначе. Татьяна не узнавала его мелодий, не находила в них ничего похожего ни на классику, ни на популярные шлягеры или музыку из кинофильмов.